"Игра во все руки" - читать интересную книгу автора (Алейников Кирилл)

ГЛАВА XI

На скалистом шотландском обрыве, высоко над холодной водой, над шумным и равнодушным прибоем, над криком чаек и шелестом ветра в чахлых березах возвышался замок конца пятнадцатого века, отлично сохранившийся; лишь кое-где в стенах внимательный взгляд обнаружит пробоины времени, но они скорее украшают древнее сооружение, нежели уродуют. Еще на подъезде к замку становится понятно, что он не заброшен и не превращен в какой-нибудь национальный парк. Это становится понятным, во-первых, по табличке с левой стороны асфальтированной дороги, которая немедленно попадает в поле зрения любого водителя, решившего с главного шоссе съехать на эту дорогу. Ярко-желтая табличка ненавязчиво, но весьма конкретно намекает на запрет въезда в частные владения: черные жирные буквы сложились в таинственную фразу "ПРОЕЗДА НЕТ. ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА", а ниже более мелким шрифтом подписано "Немедленно разверните свой автомобиль". Конечно, такие таблички любят оставлять вокруг себя ребята из правительства, нашедшие очередной знак в пшеничном поле или сбившие очередную «тарелку», но вряд ли ребятам из правительства понадобился старый замок, к которому могут проявлять интерес разве что призраки, но не инопланетный разум.

Во-вторых, если все ж проигнорировать предупреждение на желтом знаке и поехать дальше, то через пять километров отменного шоссейного полотна над лесом возникнет массив каменной стены, а за ней — серо-голубые башни замка. Петляющий серпантин приведет к автоматическим воротам, массивным и явно принадлежащим более позднему времени — концу двадцатого века, например. На воротах уже нет никаких знаков, зато висят мощные прожекторы и две черных вороны видеокамер наружного наблюдения. В воротах так же есть небольшое окошко с тонированным пуленепробиваемым стеклом, односторонне прозрачным. По десятиметровым стенам замка проложены щедро намотанные жилы колючей проволоки под током, будто кто-то может взобраться на них…

Комплекс безопасности замка не исчерпывается желтой табличкой, воротами и проволокой. Ни одна древняя армия, ни за что не взяла б этот оплот безопасности, не смогут взять его и современные полицейские подразделения без предварительной подготовки. Да и не возникает у смертных желания вторгаться в обитель Зла…

Туман накатывал с моря волнами подобно воде. Кое-где его подвижные белесые щупальца уже коснулись кромки берега и жадно лизали холодные камни, обточенные волнами за миллионы лет в почти идеальные диски. Туман нес в себе холод и влагу, запах соленой воды и водорослей. При желании можно было различить и другие запахи: дизельного топлива, разложения, рыбы. У человека, опасно стоявшего на крыше замка, не было желания разбираться в букете идущего с моря бриза. Кожаный его плащ слегка колыхался, хмурые глаза на бледном, будто высеченном из мрамора лице пристально всматривались в туман, но были такими же туманными. Руки в черных кожаных перчатках были скрещены на груди. Какое-то время человек продолжал стоять в такой же позе, совершенно равнодушный ко всему кроме темных вод океана и наползающего на берег тумана. Затем, когда туман стал обволакивать скалу и стоящий на ней замок, человек сел, упершись спиной в кирпичную дымоходную трубу. Лязгнула амуниция.

Незамысловатые строчки крутились в голове человека. То была песня другой страны, не Шотландии и не Великобритании. Кажется, то русская песня, но кто ее поет (или, быть может, пел), вспомнить не удавалось. Человеку на крыше не удавалось вспомнить даже, в какой стране он родился, какой язык познал первым… Теперь он разговаривал на всех языках Земли, бывал во всех странах.

Где родился, где вырос, кем были его родители, какую жизнь вел прежде? Прежде, чем стать иным. Иногда всплывали воспоминания, но все они являлись подобно кошмарам, и каждый такой кошмар подстегивал на новый шаг. Шаг… Шаг неизвестно куда, неизвестно зачем, но кажущийся верным и точным. Песня продолжала тихонько шептать в голове; нет, она не имела никакого отношения к теперешней сущности сидящего на крыше человека, но казалась одним из малочисленных мостов, связывающих его с прошлым, с теми временами, когда он еще был человеком.

Когда он не был Вампиром.

И таких мостов становилось все меньше. Голова его кишела сонмом разных мыслей и ложных воспоминаний, ложных, ибо они принадлежат тем душам, что Вампир уже поглотил. И средь миллионов воспоминаний не хватало места для собственных.

"И когда же я окончательно стану вампиром?", спросил он когда-то охотницу Ордена Света, вскоре после заражения вирусом Зла. "Когда выпьешь человеческой крови", ответила она тогда. И он выпил. Мог бы, конечно, воздержаться и наверняка воздержался бы, зная последующие события. Но он не знал и потому выпил. Ведь вампиры не могут без крови, не могут без убийств. Даже самые «добрые» из них — те, что когда-то служили Ордену и Актарсису, даже они вынуждены убивать.

Когда-то давно, миллион лет назад его вовлекли в сложную игру, сделали пешкой, к ужасу и недоумению игроков вдруг обернувшейся ферзем. Пешкой, внезапно вышедшей из-под контроля и затеявшей новую игру по собственным правилам. Они сделали так, чтобы он обернулся в существо Тьмы, заставили его убивать людей и пить их кровь, заставили стать предателем и палачом. Но вместе с тем они открыли ему глаза: нет истинного Зла или истинного Добра, даже войны или противостояния как такового между ними нет и быть не может, как палка не может воевать сама с собой двумя своими концами, как день не может высказывать претензии ночи, а ночь — дню. Нет, светлые, темные — это одно и то же. Паразиты на теле человечества, реинкарнационные останки некогда живших людей, непостижимым образом воскресшие и объявившие себя особенными.

На собственном опыте Вампир убедился, как они могут вмешиваться в жизнь людей, коверкать ее, сминать подобно листу бумаги и выкидывать в мусорное ведро. Воспоминания убитых им вампиров разворачивали перед внутренним взором вовсе уж кошмарные картины расправ иных сущностей над людьми; Тьма не особенно церемонится, убирая со своего пути неугодных ей, но Свет использует те же самые средства. Даже теми же самыми руками: руками оборотней, вампиров и людей, слепо верующих, что каждое их действие направлено на победу Света и Добра… Тьфу! Какая победа, какой Свет? О каком добре может рассуждать астер, посылающий на убийство волка или упыря? Посылающий человека на смерть…

Туман уже полностью обволок замок. Стало холодно и тоскливо. Впрочем, Вампир не чувствовал холода, а тоска крепко въелась в его черную душу, слилась с ней в единое целое еще давно.

Когда-то он стал свидетелем смерти всех своих друзей. Он видел, как автоматные пули превратили молодых парней в фарш. Охотники Ордена Света держали те автоматы в своих руках.

Наверное, в тот самый момент все и началось. Не кончилось, а именно началось. Тоска от необратимости и безысходности заволокла разум и душу Вампира, вера в Добро испарилась, надежда на победу Света лопнула мыльным пузырем. Как может Свет победить Тьму, если и Свет, и Тьма суть одно и то же. Его друзья поверили в необходимость противостоять Яугону во имя Актарсиса, ибо думали, что такой путь чист и справедлив. Они пошли против своей сути, против Дьявола и вопреки устоявшемуся мировоззрению, однако погибли от пуль светлых. Ведь Тьма и Свет — одно и то же, лишь облаченное в разные одежды. Пойдя против одной из сторон, ты неминуемо идешь и против другой, об этом даже гипотеза Великого Коллапса толкует. Кто же знал, что уже тогда нужно было противостоять не половине одного целого, а всему целому сразу. Вероятно, поняв это, Вампир смог бы уберечь друзей, возможно, и не стал бы Вампиром, волей случая одолевшим Познавшего Кровь. Все пошло б по иному пути, и что на том пути, никому неизвестно. Лишь одно ясно точно: тот путь был бы не столь кровав, как нынешний.

Они хотели убить и его. Они заставили его пройти по кровавому пути убийств людей, вампиров и оборотней, а потом избавиться от него как от потенциально опасного противника. Но кое-что просчитали (хотя, зная подлую натуру светлых, более правдоподобно предположение, что и дальнейший ход событий они так же просчитали до мелочей), не учли в своих планах силы Познавшего. Проворонили появление нового демона, более сильного и могущественного. Демона, который вскоре войдет в Актарсис с легионом своих верных солдат.

Теперь Вампир знал, что бессмертие его отошло в историю, и связано то с невероятным событием, развивающимся стремительно, как грохочущая с горных склонов лавина. Вампир чувствовал проявление в Срединном мире точек входа. Чувствовал слияние миров. Чувствовал грядущие предсмертные крики людей, детский плач и причитания женщин. Ведь люди никогда не смогут жить с иными, с теми, кто на протяжении тысячелетий паразитировали на человечестве, играли с ним в свои игры, поддерживали собственное бессмертие душами умерших людей. Люди смогут жить рядом с нечистью — вампирами и оборотнями, — ибо нечисть никогда не претендовала на бессмертие, никогда не выходила за рамки однажды установленных правил, никогда по сути-то не отличалась от живых. Но с потусторонними сущностями люди не уживутся — это как пить дать. Будущее не за Актарсисом или Яугоном, не за демонами или астерами; будущее за Срединным миром, за Террисом, за людьми и теми, кто сможет найти с людьми общий язык. Нечисть — найдет, ведь веками она жила бок о бок с людьми. А прочие не смогут, потому что ни так называемое Добро, ни так называемое Зло не смогли доказать необходимость своего существования, а были обеспокоены лишь одним — поддержанием баланса энергий, дабы не развалиться без него.

Теперь настало новое время. Переломное для всех. Вампиры больше не будут сражаться ни на стороне Света, ни на стороне Тьмы. Вампиры, да и оборотни, судя по всему, ныне будут лишь сами за себя и за тех, кто жил в Срединном мире. Ведь Срединный мир — их исконный дом, в который вскоре хлынут грязные потоки потусторонних сил.

Он потерял веру в добро и зло, веру в само существование этих понятий, сил и мотивированных ими поступков. Но самое главное, он потерял свободу, которую так хотел обрести.

Впрочем, остался кое-кто, кого он еще не потерял…

По черепичной крыше к нему подошла девушка, бледнолицая, в легком белом платье с голубой окантовкой. Она была молода и красива, но печальна, будто только что получила известие о гибели кого-то из близких, любимых… Теперь она всегда печальна. Вампир забыл, когда она светилась счастьем, когда искренне улыбалась, забыл ее смех и чарующий шепот. Девушка по-прежнему любила его, а он любил ее, но отношения изменились с того момента, как он обернул ее.

Девушка встала рядом и положила тонкую руку на обесцвеченные, короткие волосы Вампира. Ее взгляд блуждал по океану тумана, будто она хотела увидеть то, что видел в нем Вампир.

Но он не видел там ничего.

— Я знала, что ты тут. Последние дни ты чаще бываешь на крыше, чем со мной.

— Прости, — тихо ответил Вампир.

Нет, она ни разу не упрекнула его в инициации. Она сама просила это. "Потому что я тебя люблю. И потому что ты не сможешь быть один. Одиночество погубит тебя — разве этого хотели твои друзья? Они отдали жизни за дело, которое ты обязан продолжить. Но ты не сможешь, если будешь один…" И она помогла ему выжить и начать борьбу против потусторонних сил, без нее он, наверное, сошел бы с ума. Одиночество ведь — самая тяжкая пытка из всех, что можно выдумать. Плохо, когда нет спутника в длинной дороге, когда нет единомышленника на пути к истине, когда нет существа, способного поддержать тебя в трудную минуту. Еще хуже, когда есть спутники, единомышленники и друзья, но нет самого себя, будто не ты вовсе живешь и идешь по пыли времени, а твое тело, оболочка, навсегда покинутая душой. Вампир ощущал себя таким телом без души. Возможно, в параллельных мирах он все ж отыщет ее, свою заблудшую, проклятую, жалкую и пугливую, но родную и единственную душу. Сотни тысяч вампиров уже готовы в любой момент выполнить любой его приказ, гарнизон замка набран из лучших бойцов среди вурдалаков, воспитанных, честных и дисциплинированных; есть даже любящая девушка, готовая незамедлительно отдать свою жизнь ради него. Но отчего-то тоскливое одиночество гложет внутри беспрестанно, как раковая опухоль, как фантомная боль в утраченной когда-то конечности. Тоска преследует его с тех пор, как пришло разочарование в Свете, в Тьме и во всем, что относится к ним. Тоска без начала, тоска без конца, гнетущая и уничтожающая рудиментарную душу, остаток души.

И Вампир твердо знал, что тоска не пройдет никогда. Грядет война, самая разрушительная и беспощадная, но ее исход ничего не решит по-настоящему. Война не принесет той свободы, о которой все чаще приходят мысли. Война не сможет избавить мир ни от насилия, ни от подлости, ни от грязи, возможно, даже усугубит все это. Война так же бессмысленна, как любая другая, и неизбежна, как сменяющее само себя время. Война даже надежду — и ту дать не сможет, надежду в благополучный исход, ибо исход для живого существа может быть лишь один. Но жизнь никогда не стремится к нему, ведь этот исход — смерть.

Не стремится жизнь, но обремененный миллионами чужих воспоминаний разум — стремится. Ведь смерть теперь, после Слияния — это путь в истинной свободе, безграничной и полной, вечной и абсолютной. СВОБОДЕ.

— Последняя битва уже не за горами. Я чувствую это.

Голос девушки был печален. Она догадывалась, что последняя битва для Вампира станет действительно последней. Он уйдет. Уйдет туда, откуда не возвращаются больше. Не в Яугон, не в Актарсис — нет. Уйдет в белое молоко свободы, смерти, небытия…

Вампир кивнул. Он и сам чувствовал близость той битвы. Не знал лишь, где и когда она случится.

— Завтра я убью последнего Старейшину, — словно сам себе сказал он.

— Я знаю, — ответила девушка, поглаживая ежик его прически. — Будь осторожен.

Вампир опять кивнул. Он мог бы давно умереть, вновь став смертным ныне, но чувствовал: рано еще покидать грешную вселенную и растворяться в ее информационном поле. Необходимо сделать многое, прежде чем уходить. И многое уже сделано: двенадцать кланов полностью перешли под контроль Вампира. Остался еще один, штаб-квартира которого базируется в Соединенных Штатах, в Детройте.

Вначале он убил Максимилиана, Старейшину Оуроса, «родного» клана. Развеял вместе со многими оуросами, среди которых были и друзья, и просто хорошие знакомые. Затем его жертвой стал Фридрих, и клан Негельнос обрел нового предводителя в лице Вампира. Затем шли кланы Марос, Метальдос, Оэтас, Иринос, Саронос, Калионос, Торос, Ниватос, Кселос, Авартос… Перед глазами пронеслись скоротечные схватки с охраной резиденций и самими Старейшинами, появлялись и исчезали виды крупных городов, пейзажи разных стран, климатических поясов, многоголосая речь текла в ушах на разных языках и наречиях.

Остался последний клан, Дарос. И последний Старейшина по имени Карл. Детройт, США. Место, где, как подсказывал внутренний голос, предстоит потрудиться, прежде чем весь легион кровососов в полном составе перейдет под единоличное влияние главного Вампира.

— Наверняка демоны попытаются укрыть Старейшину в Яугоне, — предположила девушка.

— Они не смогут это сделать. Старейшины утратили способность перемещаться в Яугон даже с сопровождением. Это погубит Карла.

— Возьми с собой ребят, — попросила девушка.

— Я привлеку торосов, а гарнизон пусть остается тут.

— Но они лучшие бойцы! Если что-то пойдет не так, тебе будет проще. Ведь ты сейчас… смертен.

— Ты не понимаешь, Наташа, торосов в случае чего я использую как пушечное мясо, как приманку или как живой щит. А наши ребята пригодятся для похода в…

— Царствие, — выдохнула Наташа. — Ты упорно продолжаешь грезить этим походом.

— А кому еще, кроме меня, вторгаться в Актарсис? Люди не та сила, что начнет бой с астерами. И демоны Яугона тоже — они будут заняты людьми. Значит, в Царствие войдет мой легион. И легион Винтэра.

Девушка при упоминании этого имени вздрогнула. Винтэр, генерал легиона оборотней, один раз бывал в замке, и отчего-то его глаза, его хмурое лицо и странная, будто чуть пьяная походка напомнили девушке Вампира. Винтэр и Познавший, Оборотень и Вампир казались разными личинами одного и того же человека, они отражались друг в друге полностью, будто стояли по разные стороны плоскости зеркала.

Да, Винтэр тоже пойдет в Царствие, неся разрушения и смерть астерам. И не потому, что он существо Тьмы, а потому что Царствие предало его, использовало и выкинуло как ненужный более хлам.

— Будь осторожен, — еще раз попросила девушка.

— Буду, — пообещал Вампир.

Он поднялся. Легко поцеловал девушку в лоб. И перенесся в замок. Из сил Познавшего исчезло лишь бессмертие, магия же была по-прежнему доступна.

Вампир незаметно для Наташи хмыкнул. Длинный клык его на мгновение обнажился.

"Когда бриллиантовое небо разлетится на куски, мы возьмемся за Яугон", подумал он.