"Дэвид Вебер. Флагман в изгнании (Хонор Харрингтон - 5) " - читать интересную книгу автора

спасательные жилеты с антигравами казались ненадежными, когда она неслась
по волнам, а они отчаянно цеплялись за канаты и кнехты.
Она это делала нарочно, и Лафолле даже знал почему. Так она объявляла
всему миру, что не собирается менять образ жизни, который вела сорок семь
стандартных лет, просто потому, что стала землевладельцем. Хонор Харрингтон
готова была смириться с правом и потребностью гвардейцев охранять ее, как
того и требовала клятва землевладельца, но она оставалась собой. Это ее
нежелание меняться иногда приводило к чрезвычайно вежливым стычкам с
начальником гвардии, но Лафолле прекрасно знал, что оно же стало причиной
возникновения преданности ей людей вместо привычного повиновения. И,
несмотря на все возникавшие проблемы, Лафолле чувствовал себя лучше, видя,
что хоть от чего-то она еще получает удовольствие.
Но иногда ему все же хотелось, чтобы леди Харрингтон чуть больше
напоминала обычную грейсонскую женщину. На службе в гвардии его понятия о
приличиях... расширились, если можно так выразиться, но он все же оставался
грейсонцем. Он научился плавать и получил удостоверение спасателя - из
мрачной преданности долгу, но, к своему удивлению, обнаружил, что плавать
ему нравится. Большая часть охраны была с ним согласна, только Джейми
Кэндлесс все еще испытывал явные сомнения. Они даже стали проводить
свободное время в бассейне. Но вот купальник леди Харрингтон представлял
собой атомную мину, подведенную под все грейсонские устои. За прошедший год
Лафолле все меньше и меньше беспокоился о приличиях, и умом он понимал, что
это даже хорошо. Но тем не менее когда он видел своего землевладельца в
бассейне, то каждый раз ощущал чувство вины согласно тех норм, по которым
его воспитывали.
Он знал, что Хонор пошла на уступки. По мантикорским стандартам, ее
цельный купальник был ужасно старомодным, но в глубине сознания, где
хранились установки, вбитые в него с младенчества, Лафолле не мог
избавиться от ощущения, что она практически голая. Хуже того, еще в раннем
детстве она прошла самую новую и эффективную версию пролонга. Выглядела она
безумно молодо, и ее экзотическая резкая красота, миндалевидные глаза и
спортивное изящество грозили вызвать у майора совершенно неуместные
реакции. Харрингтон была старше его на тринадцать стандартных лет, но
выглядела при этом как младшая сестра какого-нибудь из его приятелей. А ему
совершенно ни к чему было думать о своем землевладельце как о самой
привлекательной женщине, какую он когда-либо видел, - особенно сейчас,
когда мокрый купальник подчеркивал каждый изгиб ее тела.
Пока Харрингтон вытиралась, он стоял к ней спиной, потом облегченно
вздохнул про себя и обернулся, лишь когда она взяла у МакГиннеса халат и
завязала пояс. Она села в кресло, и Лафолле подошел занять свое место за ее
плечом. Она подняла голову с легкой ироничной улыбкой. Улыбка получилась
слабая и кривоватая оттого, что искусственно восстановленные нервы в левом
углу рта не сразу подчинялись команде, но видно было, что она угадала его
мысли, а мягкая ирония не могла вызвать у него раздражения. Насмешки в ней
не ощущалось, только лукавое осознание различий их родных культур, и эта
улыбка согрела сердце майора. Даже сейчас за ней пряталась тьма, и он знал,
как резко и неожиданно исчезали такие улыбки, но горе и боль потери,
которые так долго давили на Хонор Харрингтон, слава богу, начали
рассеиваться. Это был долгий и болезненный процесс, и Лафолле был рад, что
он все-таки идет. Пусть я покажусь ей деревенщиной, подумал он,