"Екатерина Великина. 50 & 1 история из жизни жены моего мужа " - читать интересную книгу автора

синхронны. Так пугающе синхронны, что я перестала смотреть в зеркало, и она
осталась там одна.

Усталость - это не чувство, не эмоция и не состояние. Из меня никогда
бы не вышло принцессы, той, что с локонами, сушеной вишней в кармане и
веретеном. В хрустальном гробу, на перекрестке, с зерном, просыпанным в
жухлую придорожную осоку, ни один принц, пусть даже самый умный, не нашел бы
ответа на мое унылое "Зачем?". Еще пятнадцать лет назад я знала, что
возьмется он за поводья и поедет назад, и будет ругаться, "отчего притащился
в такую даль", а когда ссутуленная его фигура скроется за горизонтом, не
будет меня счастливее, потому что больше ехать ко мне некому, а значит, утро
продолжается и не кончится никогда.
Утро-утро-утро...
Утром усталость чувствуется острее всего. Подъем - завтрак - метро -
заведение - обед - заведение - метро - ужин. Перемножить на двадцать пять с
половиной тысяч и получится прямая.
Самая острая зависть к старухам. Идешь в школу через бульвар. Тебе -
запах хлорки в раздевалке, порезаться бумагой, найти длину катета,
всухомятку пирожок, вымыть руки и заново-заново-заново до тех пор, пока из
головы не выветрится все, кроме дурацких цифр. Им - еще четыре лужи, и
назад - вытереть ноги о потрепанный половик, полить цветок, немного
подождать, когда впитается вода, и, завернувшись в плед, мечтать о чем
угодно или не мечтать - все равно. Когда я была школьницей, я очень, очень
завидовала людям на бульваре.
Уже почти большая, выдумала машинку с кнопочкой, нажимаешь - и время
останавливается. Бабац - и ты одна в замершем мире, свободная - не хочу. Это
хорошо, что именно я выдумала такую машинку, потому что другие бы банки
грабили или ювелирные, или, может быть, женщинам под юбки заглядывали, а я
бы просто спала между фигур, свернувшись калачиком, и смотрела сны про
весну.

"Это авитаминоз, неправильный образ жизни, нельзя сидеть ночами, ты не
завтракаешь второй год". И все они умные, все кофейно-бодрые, все дышат
какими-то целями, всем им хочется в Турцию или хотя бы аванс. А мне бы
замотаться в одеяло, как ручейник, дырку для глаз оставить, о стенку книжку
облокотить и непременно заснуть на девятой странице, там, где Кай не может
сложить слово "вечность". Да впрочем, все равно, на какой странице, главное,
чтобы как будто навсегда.
Устала.

ИСТОРИЙКА ПРО СЫРКИ

Никакой бы истории про сырки и не вышло, если бы Настасья Петровна не
удумала обновить гарнитур. Да впрочем, какой там гарнитур? Так себе
гарнитуришко - то ли ситчик в рубчик, то ли рубчик в ситчик, - словом, не
мебель, а одно название. Однако, к глубокому огорчению Настасьи Петровны,
современное существование стоило так дорого, что даже самые пустяшные
предметы не выходили из цены.
- Ах! - сказала Настасья Петровна продавцу. - Ах, это ведь не может
быть, чтобы за такую банальщину требовали таких немыслимых средств!