"Михаил Веллер. Котлетка." - читать интересную книгу автора

подчиняющие цели и изначальные абстрагирующиеся задачи) постепенно
превращается подчас в наплевательство на все мешающее жить тебе
поспокойнее на своем месте. И получается, вроде - никто ни в чем не
виноват. Работа есть деньги, деньги даром никому не платят, у каждого
трудности, в положение каждого можно войти... Но если ты при столкновении
своих интересов с чьими-то будешь добросовестно и чистосердечно входить в
положение другого - останешься при пиковом интересе. Тоже не жизнь.
В конце концов, у нее рабочее время, она обязана обслужить меня, не
заставляя ждать, я имею право, следует настоять на своем, - явилась
примерная формула итогом размышлений.
Подбив базу для законного раздражения, он тупо уставился в
пространство за прилавком.
Минутная стрелка двигалась, и Сидорков распалялся тихой, неопасной и
однако сильной злобой. Очередь роптала.
Пойти позвать ее. Но все стояли, и он стоял.
Он уже почти опаздывал, но и выстоянного времени было жаль, буфетчица
могла выйти каждую секунду, а бежать все равно придется, чего ж голодным и
с подпорченным настроением, надо было сразу уйти, но упрямство появилось,
и злился на себя за это неразумное упрямство, и от этого еще больше злился
на буфетчицу. И злился, что не может вот так, свободно, взять и постучать
по прилавку, крикнуть ее громко. В подобных положениях всегда: сразу не
сделаешь, а позже неловко уже, робость какая-то, скованность, черт его
знает, связанность какую-то внутреннюю не одолеть, неловкость и
раздражение растут, и все труднее перестроиться на другое поведение, во
власти инерции ждешь как баран, в себе заводясь без толку, пока
раздражение не перейдет меру, и тогда срываешься на скандал, не
соответствующий малости причины, - если все же срываешься; а все оттого,
что перетерпел, не последовал сразу желанию, пока был практически спокоен.
Особенно в ресторане: сначала сидишь в приятном ожидании, потом близится и
длится время, когда официанту полагалось бы материализоваться, еще
сохраняешь приятную мину - а желудок руководствуется условным рефлексом и
выделяет желудочный сок, и там начинает тягуче посасывать, жрать охота,
халдеи проходят мимо, и не знаешь, который обслуживает твой столик, они не
откликаются, возникает неуверенность, неловкость, смущение, будто что-то
не так делаешь, чувствуешь себя вне царящей вокруг приятной атмосферы
бедным родственником, незваным гостем, нежелательным, несостоятельным,
неуместным и чужим здесь - при этом имея полное право здесь быть, да не
очень-то права покачаешь, сидишь тоскливо, ущемленный, злой, голодный,
буквально оплеванный из-за такой ерунды, проклинающий собственное неумение
держаться с весом и достоинством, ненавидящий официанта, представляющий:
грохнуть сейчас вазу об пол - сей момент мушкой подлетит, ну и что, мол,
нечаянно, поставьте в счет, так ведь не грохнешь, в лучшем случае
отправишься искать администратора, заикаясь от унижения и злости, с уже
испорченным настроением.
Сидорков растравлялся памятью о нескольких совершенно напрасно не
разбитых вот так вазах, пепельницах и тарелках, и в поле его зрения
пребывала тарелка на прилавке, служащая для передачи денег. Дешевая мелкая
тарелка с клеймом общепита. Треснуть ею по кафельному полу - живо небось
прибежит.
Искушение стало сильным, И последовать ему ничем ведь, в сущности, не