"Михаил Веллер. Московское время" - читать интересную книгу автора

Михаил ВЕЛЛЕР

МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ




Как-то в гостях, листая достойно "Историю западноевропейской
живописи" Мутера, Мамрин задержался на картине "Бег часов" (Крэнстона? или
как его? забыл...): безумный атлет в колеснице хлещет четверку коней -
бешеную молнию. Аллегория, понимаешь; засело доходчиво... с прожилкой
тоски зеленой.
Как все нормальные трудящиеся, Мамрин ненавидел будильник. Будильник
пробороздил дрянным дребезжанием сон его детства: хорошенький, кофейный,
круглый, на двух обтекаемых лапках, он просверливал подушку до барабанной
перепонки и втрескивался в мозг, понуждая вставать в темноте, крутить
гантелями, пихать в себя завтрак и волочься в чертову школу. Опаздывая,
Мамрин традиционно клеветал на будильник.
В двенадцать лет ему подарили первые часики, с полированным
циферблатом и узорчатыми стрелками. Часы повысили его социальный статус в
классе и вообще улучшили жизнь: красивые девочки, дотоле бывшие к нему без
внимания, интимно интересовались, сколько осталось до звонка, а на
практическом уроке географии "определение скорости течения" благодаря его
секундной стрелке засекли время сплывания щепочки, и учительница включила
его в летний турпоход.
Часы эти сперли на пляже, и банок подвесили, и школу он кончал с
дешевой круглой "Победой".
"Победа" разбилась в стройотряде, из заработка Мамрин приобрел модный
плоский "Полет". "Полет", соответствуя названию, отличался исключительной
скоростью хода, да и запас мамринской точности подысчерпался в школе:
просыпая первую пару, он испытывал не раскаяние, но злорадство: выкусите.
Демократизм студенческой жизни укрепил опоздания в систему: он и на
свидания опаздывал: и ничего.
"Полет" он по выпускной пьянке отстегнул на память другу, а себе,
распределившись на работу, достал "Сейко". "Сейко" пришлось загнать в
комиссионке перед свадьбой: деньги нужны были.
Жили они, сторублевые молодые специалисты, бедно и перспективно: в
основание будущих достижений жена ухватила в очереди за шесть рублей
огромный будильник "Севан", разгромный рев которого сметал с постели не
хуже пулеметной очереди: с чумной головой и стонущим сердцем, Мамрин
вздрыгивался над одеялом и мельтешил руками, норовя прихлопнуть гадский
агрегат. Потом обнимал юную супругу и опаздывал на работу.
На второй год такой жизни будильник покончил самоубийством: грохоча и
трезвоня, как перед концом света, он буквально подковылял к краю полочки и
ринулся вниз головой на пол. Пластмассовое раскололось, железное
разлетелось, пружинка звенькнула отравленной стелой и вонзилась Мамрину в
щеку. Жена похоронила останки в помойном ведре и заплакала над трудностью
жизни и неперспективностью мужа.
"Когда-нибудь я опоздаю на собственные похороны", - в оправдание