"Михаил Веллер. Московское время" - читать интересную книгу автора

всегда в это время.
- Вы что, нездоровы? - гуднул немолодой работяга. - Я к семи на смену
еду.
Все ехали по своим делам.
Оставив их разбираться, Мамрин угрем заскользил к кабине,
протискиваясь и извиваясь. Огромную баранку пошевеливала брюнеточка в
стрижке "под полубокс" (так это раньше называлось?). Мамрин пленной птицей
заколотился в перегородку. У перекрестка она отодвинула форточку:
- Билеты?
- Вы по расписанию едете? Что? по расписанию?
- По, по!.. - захлопнула отдушину и, пробурчав совсем не девичье, но
вполне солдатское, нажала педаль хода. "А время?" - булькнул в стекло
Мамрин, уж заметив: часы в приборной доске - на половине первого.
- Сейчас ровно час, мужчина, - помог студент, очкатый - бородатый.
- Ночи! - добавил его друг, и, гогоча, они вывалились:
- Сколько времени, ваше величество?
- Сколько вам будет угодно, ваша честь!
Рухнув на площадь Восстания, Мамрин утвердил со всей возможной
прочностью ноги и воззрился в охватившее его пространство Гранитный
дурацкий карандаш, увенчанный геройской звездой, торчал, как ось,
посередине беспорядочного вращения каменной, бензиновой, металлической,
людской мешанины. Беспросветный стальной колпак без малейших проблесков
светила покрывал ее.
И победно и непререкаемо слали знак на все четыре стороны света
циферблаты твердыни Московского вокзала: час. Двадцать минут пятого. Семь
сорок. Одиннадцать ноль семь.
- Сколько времени!!! - воззвал к небесам Мамрин. Небеса опустились, и
Божья ладонь прихлопнула егозливую букашку.
- ...Почему шумим? - спросил сержант, и передвинул рацию на ремешке к
груди.
- Сколько времени? - уцепился Мамрин.
- А в чем, собственно, дело? - сержант неободрительно принюхался.
- Вы знаете, который час?.. - зловеще прошептал Мамрин.
Неохотно:
- Я за временем не приставлен.
- Так посмотрите по сторонам! - визгнула жертва.
Сержант не стал следовать приказу.
- Что вы имеете в виду? - с казенной отчужденностью произнес он.


По сторонам многорядно фырчал и тыркался, буравя клаксонами
транспорт. Рваный рок хлестал из ресторанных стекол, и швейцар в сутолоке
сеял затоптанные червонцы. Муравейник переливался вкруг вокзала, брачной
страстью трубили электрички. Зажглись пустые витрины булочной, гармошкой
съехалась очередь за итальянским мороженым. У стоянки такси обнимали
букеты мокрые теснимые цветочницы. Загремел засов гастронома, захромала
световая реклама, завертелись головы прибывающих толп.
Многоцветная беспокойная пробка закупорила, настолько хватало глаз,
Лиговку и Невский. Вскрикнул сдавленно слипшийся ком, валясь в метро.
Выражаясь языком дорожно-транспортных происшествий, движение было