"Евгений Велтистов. Глоток Солнца" - читать интересную книгу автора

гравилет, вылизанный до перышка, отлаженный до винтика, спокойно стоявший
в ожидании гонок, которые Каричка увидит теперь на экране. Еще у меня были
Андрей и Сим, я должен передать им привет от уехавшей Карички. И я просто,
на своих двоих спустился по лестнице, на ходу сбросил одежду и вошел в
воду.
- Ты придешь первым - бум, бум, бум! - распевал я во все горло, лежа на
спине и глядя прямо в лицо солнцу. - "Я колдунья, помни!" - прорычал я
удиравшему в панике крабу, которого спугнул у скользкого от водорослей
камня.
Так я довольно долго дурачился, а сам вспоминал белое в синий горошек
платье, каштановый затылок и изгиб шеи Карички, когда она низко опускает
голову. Эти сухари, электронные души - Андрей и Сим - уже, наверно,
трудятся, считают, а я здесь, в светло-зеленом прозрачном мире, гоняюсь за
рыбешками и фыркаю, как дельфин. Я мог бы взболтать море до самого дна,
если бы совесть не намекала, что пора вернуться из глубин на землю, в
институт.
На песке, ровном и нежном, еще не продырявленном следами, меня ждал
город, сложенный из камней. Серая крепостная стена, столбики башен, из-под
арки ворот выезжает пышная процессия: белые всадники на черных,
отполированных морем голышах. А впереди всех треугольный красный сердолик
- точно маленький гравилет. И я, как только увидел этот красный камень,
сразу забыл про все на свете - захотел взглянуть на мой гравилет.
Я покинул каменный город, начертив на песке грозный сигнал магнитной
бури, чтобы какой-нибудь растяпа случайно не разрушил фантазию строителя.
Не знаю, зачем придумали эти ползущие в траве пластмассовые дороги. Ими
почти никто не пользуется, люди предпочитают ходить или бегать. Ракеты,
трансконтинентальные экспрессы, вертолеты - понятно: экономия времени. И
гравипланы - понятно: красивые, удобные, современные машины. А от гоночных
гравилетов вообще дух захватывает! Они как цирковые артисты: самые обычные
с виду и самые ловкие, самые смелые, рискованные в работе. Я всегда
волновался, когда входил в ангар, и сейчас пробирался между машинами как
можно осторожнее, стараясь не задеть чужое творение. Именно творение,
потому что, хотя спортивные гравилеты похожи между собой - легкое птичье
крыло, сломанное пополам, с прозрачными каплями кабин на сгибе, - все же
опытный глаз гонщика сразу улавливал разницу в конструкции машин. Она была
в изломе крыльев (некоторые из них загнулись чересчур резко). А десять
разных цветов, в которые были окрашены машины, символизировали десять
городов, приславших лучших гонщиков. Никто не знал пока, какие из этих
тридцати войдут в первую тройку и продолжат гонки на первенстве
континентов. Может быть, самое быстрое крыло - мое, ярко-красное, с
плавной линией изгиба, обтянутое металлическими перьями? Я стоял у своего
гравилета, постукивал ладонью перья и слушал, как они отзываются чистым,
долго не смолкающим звоном.
Потом весь день я ощущал в пальцах этот легкий серебристый звон,
вспоминал таинственную фразу, казавшуюся очень значительной: "Март, что я
знаю..." Наверно, когда я пришел в лабораторию и уселся за стол,
заваленный бумагами, моя улыбка взбесила Андрея. Он так и сказал:
- Прости, Март, но у тебя вид блаженной обезьяны. Ты точно впервые слез
с дерева и ходишь на задних лапах.
- Ага, - откликнулся я, - ты почти угадал. Я еще древнее: только