"Дмитрий Вересов. Избранник Ворона (Ворон #4)" - читать интересную книгу автора

руководства процессом.
Насколько Нил знал свою мамашу, в ночь перед концертом она спала как
бревно, сознательно изнурив себя многочасовой генеральной репетицией и
приняв вместо снотворного стакан теплого молока с медом и изрядной порцией
коньяка. Может быть, такая привычка появилась у нее позже, когда концерты
и спектакли стали делом обыденным, а тогда, совсем еще молоденькая и
неопытная, она всю ночь ворочалась без сна, будто Наташа Ростова накануне
ее похищения Анатолем Курагиным...
Зрители входили в зал повзводно, рассаживались по команде, сидели
тихо, не шевелясь. Мест всем не хватило, последние приносили длинные
скамейки, расставляли их вдоль стен, в проходах. Офицерскому корпусу,
членам семей и особо приглашенным гражданским лицам предлагалось по
внешней боковой лестнице подняться на хоры, под самые окна, где стояли
обитые шелком банкетки на причудливых золоченых ножках. Своего рода
царская ложа. В первом ряду сидел неподвижный и напряженный капитан
Баренцев, удерживая на коленях испуганно притихшего Нилушку.
Ровно в половине шестого гулко ударил гонг, вторя ему, отрывисто
рявкнули сержанты. Зал разразился громовыми аплодисментами. Нилушка
вздрогнул и тихонько заскулил. Звуки возносились под купол, вибрировали,
отражаясь от стен, многократно умножаясь. Такой овации позавидовал бы
любой признанный кумир. Акустика в храме была великолепная.
Первым на возвышение перед монументальными фигурами вождей - назовем
его сценой - вышел Думитреску в черном, местами лоснящемся костюме, сухо
поклонился, сел на табурет, откинул крышку пианино. Аплодисменты резко
смолкли и в наступившей звонкой тишине в белом парчовом хитоне, в пышном
пудреном парике, сверкая блестками и неумело наложенным гримом,
подслеповато щурясь, плавной артистической походкой вплыла Ольга. Зал
замер окончательно. Тысячи дисциплинированных глоток с неимоверным трудом
сдержали возглас изумления. Такое они, в большинстве своем малограмотные
крестьянские парни, видели впервые.
Хитрая рефракция, придуманная мастерами древности, не позволяла Ольге
видеть выражения лиц публики: радужный свет выхватывал из полумрака храма
всякого, кто оказывался в центре сцены и тем самым застил божественный
пупок. Получался как бы свет рампы, к чему тоже следовало привыкать.
- Ария Розины! - зычно провозгласила Ольга и сама вздрогнула от
неожиданного фортиссимо собственного голоса.
В зале что-то гавкнули - и цветные стекла дрогнули от громовых
аплодисментов. Противно резануло по ушам. Нилушка зашелся в крике, и на
сей раз его услышали все. Капитан поспешно прикрыл рот истошно вопящему
мальцу ладонью и, наступая на ноги соседей, вышел вон. Ольга досадливо
свела брови, пытаясь испепелить взглядом малолетнего свинтуса, дерзнувшего
разрушить величие момента. Однако пристало ли царственной особе омрачаться
подобными мелочами? Ольга повелительно подняла руку. Мгновенно наступила
гробовая тишина. Примадонна перевела дух, поправила съехавший набок парик,
кивнула маэстро Думитреску...
В тот вечер она была в ударе. И в голосе. Начав, от волнения,
несколько vibrato и sotto voce, она постепенно освоилась, уши
приспособились к грохоту оваций, которыми сопровождался каждый номер,
голос полился плавно, свободно, мощно. Скрипом и качанием резонировали
старые деревянные перекрытия, дребезжали стекла, гулко вибрировали струны