"Дмитрий Вересов. Тихий Дон Кихот ("Анна и ее мужья" #3)" - читать интересную книгу автора

слушал с видимым удовольствием, посмеивался в бороду и качал головой.
Игумен еще не успел представить гостей монастыря друг другу, как
Перейкин широко улыбнулся Корниловым и сказал, опередив отца Макария:
- Какая красивая пара! Ребята, какие вы молодцы, что вместе, что любите
друг друга! Это сразу видно. А как хорошо увидеть красивых людей вместе,
отец Макарий? Поэтому и сериалы бразильские народ так любит. Красивые герои
должны быть вместе, этого все хотят, и природа, и Господь. В сериале не
только конец хороший, там хорошее длится и длится. Это глупо, наверное, но
душе этого хочется. Пусть будет глупо, занудно, зато всем хорошо.
- Это они у меня недельку пожили и расцвели, - гордо ответил игумен. -
Видели бы вы, Владислав, какими они сюда приехали. Лица серые, взгляды
озабоченные... Берите пример с Владислава. Всегда румян, бодр, весел,
никогда не унывает. А потому что верующий, аккуратно верующий. Все посты
соблюдает прилежно...
- Да я вообще мясо не ем, отец Макарий, - напомнил Перейкин. - Мне и за
постными днями следить не надо. А я только из Штатов прилетел. Еще не
акклиматизировался. Вы уж позволите, отец Макарий, нам сегодня за
знакомство, для акклиматизации, да и вообще испить вашей монастырской
медовухи знаменитой. Не помногу, а для веселья...
- Вот и перехвалил я вас, Владислав.
- Я второй раз в Штатах, - заговорил опять Перейкин. - В прошлый раз я
там был еще школьным учителем по обмену. Тогда они удивлялись: как этот
русский может быть таким свободным, раскованным в общении с десятью
долларами в месяц? А теперь у них то же недоумение на физиономиях: откуда
такая свобода при таких деньгах?... Меня зовут Влад...
Аня ожидала, что Перейкин сейчас начнет ругать Америку, но тот стал с
неожиданным удовольствием рассказывать, как мечталось ему когда-то подплыть
к Нью-Йорку с Атлантического океана, обязательно ночью, медленно
приблизиться к огромному, сверкающему огнями городу, разрезая отраженные
огни носом лодки, слушая хлюпанье разноцветной воды. В этот раз мечта его
осуществилась, ну почти осуществилась. С каким-то Джоном они плыли на катере
и любовались на огни, пока у Джона не нашлись в кубрике гитара и виски.
Полицейский катер приплыл на хриплые звуки блюза, исполняемого по-русски:

По Миссисипи плыла пирога,
В пироге хиппи - не мыты ноги...

На Рождество Перейкин пошел на каток, чтобы потолкаться, пообнимать
американских девчонок. Но шел такой сильный дождь, что на открытом катке
никого не было. Мокрыми тряпками свисали флаги, гирлянды лампочек на голых
деревьях потрескивали и грозились перегореть. Американцы уныло выглядывали
из окон прилегающих к катку кафешек, когда какой-то русский в красном
"петухе" с кисточкой и широченных шароварах почему-то с шашечками такси
вышел на лед, затопленный дождевой водой. Слушая Перейкина, Аня скоро и сама
поверила, что кататься по льду, поднимая тучи брызг, было здорово.
Американцы тоже оказались доверчивым народом и даже мокрые с головы до ног
веселились и получали удовольствие, рискуя подхватить рождественскую
инфлюэнцу.
"Ну, не дурак ли?" - подумала Аня, слушая рассказ Перейкина. Подумала и
тут же посмотрела на Корнилова почти испуганно. Невольно вырвавшийся "дурак"