"Дмитрий Вересов. Тихий Дон Кихот ("Анна и ее мужья" #3)" - читать интересную книгу автора

ли прищурился на яркий белый свет в ожидании невидимки.
- Аннушка! Дочурка! Солнышко мое! - запричитала Акулина, первая
прочитавшая в темном силуэте знакомые черты.
- Можно подумать, давно не виделись, - улыбнулась Аня. - Или я вас
напугала, спугнула?
- Скажешь тоже, - Акулина опять засмущалась, стала прятать лицо в
платок, нагружать себя дровами. - Я думала: отец Макарий подкрадывается,
прислушивается. А это ты, солнышко весеннее!
Аня красноречивым взглядом сказала мужу: учись мне радоваться. А тот и
так смотрел на нее влюбленно. Жена стояла перед ним в акулинином ватнике,
чужом выцветшем платке, больших, не по размеру, валенках. Только глаза, щеки
и коленки были знакомые, любимые.
В этот момент в голове Михаила возникла неожиданная картина. Он
представил Аню идущей среди других женщин в таких же серых телогрейках,
валенках и платках, белые буквы глупого призыва над дверями, высокий забор с
колючей проволокой и вышки охраны. Корнилов уже хотел сказать об этом Ане,
отшутиться, но почему-то передумал. Вместо этого стукнул кулаком по
поленнице дров, будто поправляя торчащие поленья.
- Как помощник? - спросила Аня. - Пригодился?
- Так это ты, лапонька моя, прислала мне подмогу? - удивилась Акулина.
- А он разве не доложился? - усмехнулась Аня лукаво. - Я смотрю, между
вами точно какие-то заряды начали проскакивать. Еще чуть-чуть, и я бы
опоздала...
- Будет вам надо мною насмехаться, - опять замахала латаными варежками
Акулина, отчего вокруг нее роем поднялась снежная пыль. - Надо же такое
удумать. Далеко ли до греха.
- Вот и я о том же, - не отпускала ее Аня.
- Я пока отлучилась, Миша почти управился. Отец Макарий не поверит, что
я одна сподобилась.
- Скажешь ему, что с Божьей помощью, - подсказала Аня, но Акулина на
такие слова только головой покачала. - Я чего пришла? Тесто уже поднялось. Я
его помяла, поколотила, а оно опять поднялось. И так три раза. Может, пора?
- Пойдем, поглядим...
Две подружки - ироничная питерская красавица и полуграмотная,
изувеченная баба - обнявшись, пошли по узенькой, прорезанной в глубоком
снегу тропинке к монастырской кухне. Корнилов, ставший вдруг лишним,
неудобным, бессмысленно торчащим, потащился за ними следом.
Супруги Корниловы уже неделю гостили в монастыре у отца Макария, как у
родного деревенского дедушки. А добрый "дедушка" потчевал их не только
знаменитыми монастырскими пряниками, но и местными диковинками. С утра у
дверей кельи, где поселили Аню с Михаилом, раздавалось тихое, но настойчивое
покашливание, осторожные шаги. Потом скрипела половица, и этот скрип теперь
повторялся через равные промежутки времени.
Аня показывала невидимому за дверью дневальному кулак и прятала голову
под подушку. А муж, к ее удивлению, вскакивал с постели, будто не спал, а
только притворялся. Впрыгнув в старенькие опорки, в одних трусах, он начинал
выплясывать в келье что-то среднее между гопаком и камаринским, чтобы
согреться в остывшем за ночь помещении.
- Можешь особенно не стараться, - бормотала Аня, - я все равно на тебя
не смотрю.