"Олег Верещагин. Про тех, кто в пути" - читать интересную книгу автора

громко. Ответом мне была все та же звонкая сонная тишина.
Нет, вру. Полной тишины не было. Раза три я отчетливо слышал звук
мотора - какие-то машины ездили. Однажды донесся до меня человеческий голос,
что-то доказывавший кому-то.
А еще раз - хоть убейте! - я услышал, как работает двигатель садящегося
легкого винтового самолета. Я даже головой закрутил, подняв ее к небу. Там,
конечно, ничего не было.
В общем, около половины шестого вечера я выбрался на широкую полосу,
замощенную бетонными плитами, между которыми тут и там пробились пучки
травы.
Это была ВПП, и уже это хорошо, потому что до этого я больше часа шел
по тропинкам, где и козе было бы затруднительно пройти, не ободрав бока. Мне
страшно хотелось пить. Хорошо еще, что сосиски съел...
В дальнем конце этой полосы видны были какие-то металлические
конструкции. Я устало зашагал к ним, уже прикидывая, что буду делать, если
так и не выберусь до темноты. И почти не удивился, увидев, что это самолеты.
Их было четыре. И я узнал все.
Ближе всего оказалась китообразная туша бомбардировщика Хейнкеля - сто
одиннадцатого. Он был перебит в районе хвоста, и там, среди покореженного
металла, виднелся врезавшийся в землю, но еще узнаваемый Лавочкин, Ла-5.
Это было первое, что я увидел, потому что два других самолета от меня
закрывала эта композиция. Краску и знаки различия с самолетов давным-давно
слизали ветер, дождь, снег и солнце, но я страшно удивился, что эти тонны
алюминия еще целы. Ради такого богатства сюда могли приехать на тракторе,
напрямик через заросли.
Когда у среднего "узника демократии" горят трубы, преград для него не
существует, такие деятели несколько раз в корпусе пытались увезти МиГ-21,
памятник такой, пока старшие кадеты их не подкараулили и не отходили ремнями
и кусками арматуры.
Так, удивляясь, я обошел лежащий почти отдельно хвост бомбардировщика -
и увидел еще две машины, стоявшие на сгнившей резине в полной готовности ко
взлету, с откинутыми фонарями кабин.
Характерные щучьи силуэты и тут не оставляли сомнений - детища Вилли
Мессершмидта, Bf-109, типичнейшая "пара" Люфтваффе, все еще стерегли
аэродром. Эти были вообще нетронутыми и казались только-только сошедшими с
конвейера, даже еще некрашеными.
Я остановился под крылом одного из них и медленно спустил сумку на
бетон. Мне хотелось влезть в кабину, но было жутковато. Почему-то казалось,
что там - останки мертвого летчика.
Конечно, никакого летчика там не оказалось. Кабина была пуста. Кожа
сиденья пошла трещинами, встала коробом и побелела. Придерживаясь руками за
края кабины, я осторожно сел в кресло, положил руки на управление.
Тяги, конечно, не "ходили", но в целом тут тоже все казалось совершенно
неповрежденным. Я поднял глаза - прямо перед лицом остро торчало перо винта.
- От винта... - тихо скомандовал я.
Тихий треск и шорох наполнили кабину. Я в первую секунду просто не
обратил на это внимания, решив, что это ветер, но потом в этих звуках
пробилось все более отчетливое:
- Ахтунг, ахтунг, дас'ст Флондерн, дас'ст Флондерн...
- Зах-ходим на атаку, на атаку заходим, ребята...