"Олег Верещагин. Я иду искать... Книга вторая: За други своя!" - читать интересную книгу автора

пошатал кольцо. Странно, что никто из стрелков не попытался уйти в эту
дверь - а что не попытался, это точно, потому что кольцо буквально
развалилось в руке у Олега, настолько пропитала железо ржавчина. Дверь не
шелохнулась. Тогда Олег достал камас и попытался поддеть разбухший край
двери лезвием. Это получилось - чавкнув, дверь отошла, внутрь упал луч света
белой ночи, отразился от черной, ровной поверхности воды, неподвижным,
стылым зеркалом замершей в полуметре от ног Олега. Когда-то это был подвал,
но сейчас этот подвал оказался затоплен. Из воды выступали стол, высокие то
ли нары, то ли стеллажи - не поймешь, на которых что-то лежало... Олег
всмотрелся - и понял, что на столе стоит пулемет. Незнакомый, похожий на
охотничье ружье с длинным, круто изогнутым магазином сверху.
Несколько секунд Олег стоял, вздыхая и переминаясь с ноги не ногу, на
пороге. Любопытство победило - вздрагивая и ежась, он полез в воду, дошедшую
до живота. Вода оказалась ледяной, но не настолько, чтобы не вытерпеть.
На нарах лежало полусгнившее тряпье - то ли остатки одеяла, то ли
просто рогожа. Оно начало расползаться, когда Олег взялся и потянул... а
потом разом отдернулось, открыв человеческий череп.
Вскрикнув и едва не упав, Олег отшатнулся. Странно, он не так боялся
мертвецов в комнате наверху, как этого черепа, взглянувшего ему в лицо
пустыми глазницами. Но это и правда был всего лишь череп - и страх тут же
прошел. Олег осторожно сбросил остатки тряпья, открыв весь скелет.
Уже невозможно было понять, во что он одевался при жизни - одежда
превратилась в то же осклизлое рванье и слилась с одеялом. Но сохранились
кожаные сапоги с подковками, ремни - поясной и плечевые - медные части
которых съела зелень. И Олег понял, что перед ним лежит - военный. Из кобуры
на поясе выглядывала рукоять такого же, как у Олега, нагана, рядом через
прогнившие ножны виднелось изъеденное лезвие шашки, на рукояти которой еще
сохранился серый от сырости темляк. У стены, заплывшей грибом, лежал Футляр
бинокля - и Олег несказанно обрадовался, когда в руки ему лег даже не
тронутый ржавчиной немецкий "цейсс" начала века. На позвонках скелета
сохранился серебряный православный крестик.
- Еще один дедов соратник, - пробормотал Олег, берясь за распадающуюся
кожу офицерской сумки.
Там оказались компас, совершенно тут бесполезные часы - большие, на
цепочке - слипшиеся в один толстый рыхлый лист бумаги, коробка из жести, в
которой мокло что-то с запахом сигарет, но похожее на лепешку - и разбухшая
от сырости тетрадь в плотном кожаном переплете с замочком, рассыпавшимся от
первого же нажатия. На коже был вытиснен встопорщивший перья имперский
орел - не республиканский, а именно имперский, с гербами губерний, цепью,
мантией. И Олег понял, что это - едва ли соратник деда...
...Тетрадь оказалась дневником, заполненный чернилами - но строчки
превратились в бурые полосы. Олег едва не заплакал от досады - и тут пошли
страницы, написанные карандашом. У писавшего был четкий, ровный почерк,
разбирать который не мешали даже дореволюционные орфография и буквы типа
"ятя" и "ижицы". Перед Олегом лежало доказательство того, что Мир -
практически проходной двор. Дневник принадлежал штабс-ротмистру Особого
Гусарского Его Императорского Величества полка при Этнографическом Комитате
Министерства Иностранных Дел Российской Империи Сергею Кологривову.
Разборчивые записи начинались с того момента, когда штабс-ротмистр возглавил
охрану экспедиция профессора фон Валленберга, отправленную из Святорусского