"Олег Верещагин. Мир вашему дому!" - читать интересную книгу автора

которому стерли память и которого надо собирать по кусочкам, как расколотую
вазу. Я продолжал учиться, занимался спортом, ходил на факультативы, играл в
лицейском театре, разговаривал и даже иногда смеялся. Но я чувствовал -
внутри меня сидит острый ледяной кристалл. Временами мне казалось, что я сам
постепенно превращаюсь в такой кристалл - как расхотевший жить дайрис. Папа
видел их пленных и рассказывал, что у них так бывает.
Так я прожил год.
Помню, что утром 25-го я проснулся в солнечном настроении, потому что
сегодня...
Так было всего одну секунду. Потом я все вспомнил.
Я встал, привел себя в порядок. Собрался. Предупредил всех, что уезжаю
на каникулы. Меня проводили до станции - и я уехал в Верный, где вот уже два
века стоял наш родовой особняк.
В Портретной Галерее я увидел портрет отца, заключенный в георгиевскую
рамку.
Я повернулся к Василию Андреевичу, нашему управляющему. Я хотел
закричать, чтобы он не смел, чтобы он снял немедленно, чтобы... А вместо
этого шагнул к нему, уткнулся в его мундир - и захлебнулся слезами. Первый
раз с шести лет, когда меня увозили в лицей.
Я плакал навзрыд, забыв, что на мне лицейская форма, что я мужчина, что
мне тринадцать лет и недавно я получил право носить оружие. А старик гладил
меня по голове и шептал:
- Плачь, Игорь, плачь... Сейчас плакать не стыдно... Все воины плачут,
когда уходят отец и мать... все воины плачут, когда погибает друг... все
воины плачут, когда ранят в живот... плачь, мальчик, плачь...
Я плакал долго-долго. А когда затих, совсем обессилев - понял, что мне
стало... легче. Словно растаял и вышел слезами тот страшный кристалл,
разрывавший меня изнутри весь тот год.
Больше я дома не был. На следующих каникулах я улетел на Марс. К
геологам. А следующий год был последним...

... Я спустил ноги со скамьи, нашарил туфли, но вставать не стал, а
просто оглянулся. За моей спиной, среди разбросанных в кажущемся беспорядке
кустов и деревьев Парка, возле хаотичных дорожек, стояли в траве люди.
Неподвижные. Много...
Такой Парк есть в каждом лицее и даже в некоторых обычных школах. В нем
устанавливают стабильные голограммы выпускников - или даже учеников -
которые прославили себя, школу и Империю. На войне иногда, а иногда в мирное
время, в науке, исследованиях, работе... Не статуи, а именно голограммы,
безо всяких постаментов - так, что кажется, что просто живые люди стоят и
любуются на зелень, небо, птиц...
Там есть мой пра-пра-прадед, Радослав. Его проще называть по имени,
потому что он был совсем молодым, когда погиб, даже пра-прадед еще только
должен был родиться. Радослав Игоревич Муромцев открыл две Луны и планету
Рада. Вернее, тогда еще ее не назвали Радой... Это была большая и красивая
планета как раз того типа, что больше всего подходит людям. Но буквально
через неделю после высадки для первичного исследования на нее - тогда еще
просто номерную - опустились два рейдера сторков.
У них было в двадцать раз больше бойцов, чем на корабле
пра-пра-прадеда. В таких случаях надо отступать, и сторки даже были готовы