"Илья Захарович Вергасов. В горах Таврии (Записки партизана)" - читать интересную книгу автора ...Приближаются сумерки. Идем по яйле. Тихо. На снежной целине легкая
морозная корка. Идти трудно. Время подумать о ночевке. Я вспоминаю, что где-то в этом районе должен быть домик лесника Кравца. - Пойдемте к нему, - предлагаю я. - Не пустит, - глухо говорит Зоренко. - Я вчера битый час уговаривал... И слушать не хочет. Даже на порог не пустил. Кричит: "Геть отсюда, я - нитралитет!" Спускается ночь. На яйле поднимается ветер. Изредка в просветах показывается серповидная луна, и над молчаливыми горами ползут тени. А внизу, у самого моря, по изгибам берега едва угадывается затемненный город. Впереди нас, над обрывом, чуть заметное строение. Это домик Федора Даниловича Кравца. Подходим к нему, прячемся за крылечко. Семенов стучит в дверь, стучит кулаком добрых минут десять. Наконец, кто-то осторожным шагом подкрадывается к двери... Еще сильнее стучит партизан. - По голови соби так погрюкай, бисов ты сын. Якого чорта тоби трэба? - раздается немолодой резкий голос. - Дед, пусти погреться. - Я нитралитет занимаю и ни до кого нэ маю дила. - Данилыч, это я, Семенов. Помнишь - шофер из Алупки. - Шо? Пэтро? - обрадованно говорит дед. - Я, я... Свой. - Свий-то свий, та с ружьем. Добрый ты хлопец, и горилку твою помню, но я нитралитет, а ты? Семенов - мужик себе на уме. Он усмехается, потом решительным шагом - Трусишь ты, дед, ну и бог с тобой... Пойду к Павлюченко - тот сговорчивее... Да и моя горилка, а его сало... Партизан удаляется. - Пэтро, а Пэтро! Тильки уговор: як, значыть, зиркы загуляють на неби, шоб твоей ногы не було. Добрэ? Семенов молчит, машет нам рукой. - Пошли, товарищи. И на глазах удивленного деда мы вваливаемся в теплую комнату. Маленький, с реденькой бородкой, с хитрым огоньком в глазах, он производит впечатление человека расторопного, шустрого. - Та скильки ж вас? - Дед покачивает всклокоченной головой. - Ты чайком нас угости, - просит его Семенов. Кравец вздыхает, машет рукой и начинает хозяйничать. Иногда его взгляд останавливается на флягах, сваленных у вещевых мешков. У хозяина загораются глаза, он крякает. Вскоре он высыпает на стол из большого чугуна сваренную картошку и режет каждому по кусочку сала. В его глазах откровенно горит вопрос: "Где же выпивка?" Я смотрю на Семенова, знаками даю понять, что, мол, надо объясниться. - Ты, Данилыч, не обижайся. Никакого самогона у нас нет, - говорит Семенов. Дед хмурится. - Может, нам уйти? - спрашиваю я. - Прыйшлы, так гостюйтэ, я нэ Иуда Искариот. Нэ хочу встревать в вашу драку. Гэрманэц мэнэ не трогае, нэ трогайтэ и вы... Чув, шо нимцы базы ваши грабят, та лисныкив, яки з партизанами дружать, убывають... А я жыть |
|
|