"Марк Верхайден. Любимая песня " - читать интересную книгу автора

лучше, чем он ожидал.
Грин нажал А-12, "Радар лав" Голдена Эрлинга, и последовал за Розманом
на кухню.

* * *

Грин проработал две недели, прежде чем Розман подошел к нему. Его
удивило, что пауза так затянулась.
- Не очень ты дружелюбный, а? - Он наблюдал, как Грин вытаскивает из
гриля заляпанные жиром отбойные экраны. - У меня нет претензий к твоей
работе, ты понимаешь. Но я бы предпочел, чтобы мои работники ладили между
собой.
- Вы что-то сказали? - Грин сделал вид, что ничего не расслышал- из-за
шума вентилятора. Розман пристально посмотрел на посудомойщика и отошел.
Грин давно уже научился никому ничего не объяснять, не раскрываться,
пока не находил главного. Иной раз одна из официанток Розмана пыталась
подкатиться к нему, крутила попкой, трясла маленькими сиськами, плотоядно
надувала губки, но Грин их игнорировал. Как они не могли понять, что они для
него ничего не значат, что в его мире все шло наперекосяк, пока он не
находил любимую песню.
Грин обычно заканчивал работу в семь часов. Бросал фартук, менял на
десять долларов четвертаков и начинал изучать перечень дисков музыкального
автомата, как врач изучает болезнь. Разом скармливал машине по десятку
монет, занимая ее на полвечера, и заказывал незнакомые ему диски. К
музыкальному автомату он никого не подпускал. Если кому-то из местных
хотелось послушать свою любимую мелодию, Грин вежливо, но твердо, так, что
Розман не замечал, объяснял, что на этот вечер музыкальный автомат занят.
Парень он был крепкий, так что на рожон местные обычно не лезли.
День за днем он слушал музыку, даже когда мыл посуду. Каждая новая
песня несла в себе надежду, но после нескольких нот она таяла, как сладкая
карамелька во рту. Его раздражало, что все воспринимают музыку как
непременную добавку к еде и разговорам. Неужели только он понимал, что есть
музыка?
В четверг, в три тридцать пять пополудни, когда поток посетителей,
жаждущих ленча, давно уже спал, Грин наконец дождался своего. Он стоял над
раковиной с грязной водой, ногтем отковыривая от тарелки очень уж крепко
прилипший кусочек еды, когда из динамиков донесся резкий перезвон гитарных
струн. Грин выпрямился, вода с тарелки стекала в раковину.
- Господи, - выдохнул он.
Бросил тарелку в раковину, вышел на танцплощадку. Застыл как
зачарованный, впервые его лицо осветила улыбка. Группа играла хэви-метал,
эту песню он, должно быть, слышал тысячу раз, но внезапно, по какой-то
необъяснимой причине, он сумел уловить в ней истину.
Песня говорила с ним, открывалась ему, словно записали ее каким-то
таинственным кодом, который только теперь ему удалось расшифровать. Он стоял
на линолеуме, с пальцев капала грязная вода, и слушал секреты, недоступные
никому. В словах, которые слышали все, говорилось о женщине, темноте,
жалости, то были человеческие слова, призванные скрыть истинное послание от
непосвященных.
После того как песня закончилась, он простоял еще добрых пять минут,