"Владимир Иванович Вернадский. Коренные изменения неизбежны (Дневник 1941 года) " - читать интересную книгу автора

Калифорнии, и сразу мы получили новые и неожиданные для всякой теории
результаты: во-первых, по указанию американской прессы, удалось разбить
урановое ядро так, что получается почти только <изотоп->235, и, во-вторых,
<азот> " 14 переведен в радиоактивный углерод С14. Этот тяжелый углерод
живет тысячу - по-видимому, больше - лет, и <он> радиоактивный. Это открытие
огромного теоретического значения. Не отрицая, конечно, значения теории, я
считаю, что сейчас не она должна привлекать к себе наше внимание - а опыт и
новые нужные для этого приборы. Теория ограничена посылками - а сейчас здесь
природные явления и опыт могут и действительно расширяют <...>[106].

12 июня. Четверг. Узкое.

Несколько дней не писал.
Погода со вчерашнего, третьего дня улучшилась резко. Тепло. Садовый мир
проснулся, и лето вступает в свои права. - Обычное явление аномалии? Или
проявление геологического <изменения> погоды?
Читал Hengam'a "Lenin" (1937). Многое для меня интересного. Пережил
опять время моей молодости - студенческие годы, Шевырев[107], Лукашевич,
Александр Ильич Ульянов. Многое рисуется теперь иначе, чем тогда. Это и
понятно. Пришлось пережить целый исторический перелом: начало ноосферы.
Переживаем вторую <мировую> бойню - последствия которой должны быть еще
большие. Из первой мировой бойни создалось полицейское, как и прежнее,
<государство,> но власть находится в новых руках и <осуществлены> основные
стремления социализма - без свободы личности, без свободы мысли. Но это не
ноосфера - и совершенно иначе будет оценена творческая деятельность В. И.
Ульянова-Ленина.
Многое было бы иначе, если бы его жизнь не была насильственно прервана.
Или и без этого <у него была> неизлечимая болезнь? И. П. Павлов относился к
нему иначе, считая, что это - патологический тип волевого "преступника".
1924 год - еще не сложилось Советское государство. 17 лет, <прошедшие> после
его смерти, не дали развиться многому, что он мог бы дать.
В конце концов, 1924-1941 годы резко в основном разные, и сейчас нет
той пропасти <между прежним и теперешним полицейскими государствами>, какую
можно было видеть в 1924 году. Положение неустойчивое - но основные линии
экономические останутся. Но непрочно то, что может существовать только при
росте научной мысли, когда <эта> мысль не имеет свободы проявления и
развития. Чувство непрочности и преходящести <существующего> очень сильно
растет.

13 июня. Пятница. Узкое.

Жаркий день утром. В тени больше 20 С.
Приезжал на днях ко мне доцент С. В. Грабянко из Львова, с которым я
был одно время в переписке. Он кончил Технологический Институт в Петербурге.
Говорит по-русски без акцента, также пишет <по-русски>. Польские общества во
Львове закрыты. Из магазинов выбирают книги, часть идет в массу, <часть>
уничтожается, кроме экземпляров для библиотек. В городе очень повысилось
религиозное настроение. Верит, что испытания Польши временны. Отрезаны от
Варшавы. Подтверждает известия (англичан) о массовых расстрелах в Польше.
Знает мало, может быть, меньше, чем мы.