"Владимир Иванович Вернадский. Коренные изменения неизбежны (Дневник 1941 года) " - читать интересную книгу автора

безусловно верю, как глубокому, искреннему человеку. Должен был убеждать
<его>, что я не философствую и что сейчас философия не идет так глубоко, как
наука.
Рассказывал, что около 5 1/2 лет просидел в тюрьме - выпущен больной и
ослабленный голодом. Его должны были выслать на 3 1/2 года в Сибирь
призывают его и дают подписать бумагу, что его высылают на три года за
границу[27].
Днем был А. И. Яковлев[28]. Живой разговор - всегда рад его видеть.
Между прочим, <он> часто переходит на французский язык, так как думает, что
во многих домах в стенах есть слуховые устройства для подслушивания.
Передает, что есть случаи, которые иначе <как подслушиванием> нельзя
объяснить. Я думаю, что он пересаливает.
Колхозы все более превращаются - вернее, утверждаются - как форма 2-го
крепостного права - с партийцами во главе. Сейчас, <в связи> с разной
оплатой при урожае, выступает социальное неравенство.
Был Анатолий Михайлович Фокин[29]. Рассказывал о двоюродной тете,
зажиточной женщине (300 р. в месяц). После 1905 года <она> научилась музыке
как <средству> заработка в случае будущей революции. "Умные" люди считали
<это> чудачеством - но в последнюю революцию она благодаря этому
действительно прожила "хорошо".
На Кубани (он из Майкопа) осталась едва 1/3 станиц - жители других
частей были выселены. Сейчас кубанцы оказались рыбаками у Белого моря
(<рассказывал> Ферсман[30] при поездке в Кировск).

19 февраля.

2 декабря 1940 года в Ленинграде неожиданно умер Николай Константинович
Кольцов, крупный ученый и сознательный гражданин своей страны[31]. Играл до
большевистской победы крупную роль в московском обществе. Я с ним
сталкивался часто по Высшим Женским Курсам с 1903 до 1911 года. Очень высоко
ставил его научную работу, но в значительной мере разно <был с ним> в
политическом <отношении>. Он был социал-демократом, но не большевиком.
Однако не того направления, как Виппер[32], <он был> более радикальным. Он
вышел в 1911 году <из Московского Университета>, а Виппер остался[33].
На Высших Женских Курсах я замечал, что Николай Константинович имел
тактический прием выдвигать к концу заседаний самые важные вопросы, которые
он проводил под сурдинку, когда все устали. Заметив это, я внимательно
следил за ним и выступал в конце, не давая ему употреблять эту тактику.
Кажется, он это заметил.
Его первая работа - или одна из первых, где он указывал <на> скелетные
образования в клетках, - особенно мною ценилась. Блестящий лектор и
превосходный педагог и организатор. Его представление о живом белке мне было
всегда чуждо - даже теперь я отношусь более осторожно, чем до 1911 года. Он
один из первых ясно оценил правильность моего определения живого вещества
как совокупности живых организмов и оттенил <это> в одной из своих статей по
биохимии в одном из энциклопедических словарей.
Он был арестован в 1917 году (?)[34] и судим. В тюрьме он изучал
последствия голодания на своем организме. После освобождения - он одно время
добился широкой постановки своей научной работы, главным образом в 1920-х
годах. Постепенно он столкнулся с официальной схоластической формой левого