"Жюль Верн. Драма в Лифляндии" - читать интересную книгу автора

Они хотели найти отца... Не оставлять его одного... Несмотря на столь
уничтожающие свидетельства, на столь неопровержимые улики, они
отказывались верить в его виновность. Эти несчастные единодушно
возмущались при одной мысли об этом. А между тем последние слова,
произнесенные Никелевым: "Я погиб!.. я погиб!.." - разве не означали они
признание, сорвавшееся с его уст?..
Уже спустились сумерки. Прохожие видели, как Николев выходил из
предместья. Владимир, Иван и Илька поспешили в указанном направлении и
достигли древней городской стены. Перед ними простиралось пустынное поле.
Как бы влекомые инстинктом, направлявшим их шаги, они пошли по перновской
дороге.
Пройдя двести шагов, все трое остановились как вкопанные перед
распростертым на обочине дороги телом.
Это был Дмитрий Николев.
Рядом с ним валялся окровавленный нож...
Илька и Иван кинулись к телу отца, а Владимир побежал за помощью в
ближайший дом.
Пришли крестьяне с носилками и перенесли Николева к нему в дом, где
немедленно явившемуся доктору Гамину оставалось лишь установить причину
его смерти.
Дмитрий Николев покончил с собой ударом ножа. И, как и Поху, удар был
нанесен прямо в сердце. Нож оставил вокруг раны такие же следы, как и на
трупе банковского артельщика.
Понимая, что он погиб, несчастный покончил с собой, чтобы избежать
достойной кары за свое преступление!



15. У МОГИЛЫ

Наступила, наконец, развязка уголовной драмы, которая так взволновала
все население Прибалтийского края и обострила борьбу двух враждебных
партий накануне выборов. Насильственная смерть представителя славянских
интересов еще раз обеспечивала победу немцам. Однако национальная рознь не
могла прекратиться на этом. Рано или поздно она вспыхнет с новой силой.
Так или иначе под давлением правительства русификация Прибалтийских
областей неминуемо произойдет.
Мало того, что Дмитрий Николев покончил с собой, но самоубийству
сопутствовали еще столь ужасные обстоятельства (оно произошло после случая
с украденными кредитками), что больше нельзя было сомневаться в его
виновности. Значит, когда, по получении письма Владимира Янова, он покинул
Ригу, у него больше не было доверенной ему суммы... Решил ли он признаться
во всем сыну своего друга? Или же, совершив растрату, которую не был в
состоянии возместить, замышлял спастись бегством? Трудно ответить на эти
вопросы. Надо думать, что неожиданное прибытие изгнанника, бежавшего из
сибирских копей, захватило его врасплох. Он чувствовал, что его как бы
затягивает между зубчатых колес, откуда ему не вырваться, не оставив на
зубьях свою разорванную в клочья честь. Владимиру Янову он не мог вернуть
отцовское наследство, а господам Иохаузенам не в силах был уплатить долга,
срок которому истекал через несколько дней. Ему не было никакого