"Жюль Верн. Тайна Вильгельма Шторица" - читать интересную книгу автора

В этот день мы несколько раз встречались с пассажиром-немцем, и он
всякий раз глядел на меня в высшей степени нахально. Я не охотник до ссор,
но не люблю и нахальных взглядов. Если ему что-нибудь нужно, пусть скажет.
Может быть, я его пойму? Если он не говорит по-французски, то я говорю
по-немецки и смогу ему ответить.
Впрочем, прежде чем заговорить с немцем, я решился спросить о нем
капитана - не знает ли он, кто такой этот пассажир.
- Я его сам в первый раз вижу, - ответил капитан.
- Он немец? - спросил я.
- О да, господин Видаль, и даже, кажется, пруссак.
- Значит, вдвойне скотина! - вскричал я. Сознаюсь, мое высказывание
было недостойно культурного человека, но капитану оно очень понравилось. Сам
он был чистокровный мадьяр.
В середине дня "Доротея" прошла мимо Зомбора, но его трудно было
рассмотреть, потому что мы шли возле левого берега, а город стоял далеко на
правом. Зомбор-город довольно значительный, такой же, как Сегедин; они оба
находятся на полуострове, образовавшемся между Дунаем и Тиссой, одним из
самых больших дунайских притоков.
На другой день "Доротея", подчиняясь извилистому течению Дуная,
направилась к Вуковару, находящемуся на правом берегу. Отсюда начиналась так
называемая Военная Граница, область, находящаяся под военным управлением.
Все жители ее военнообязанные. Они называются граничарами. Вместо округов и
уездов - полки и роты. На пространстве шестисот десяти квадратных миль живет
миллион сто тысяч человек, находящихся под режимом суровой военной
дисциплины. Это учреждение возникло задолго до теперешнего царствования
Марии Терезии. Оно имеет смысл не только для борьбы с турками, но и для
ограждения страны от эпидемий чумы. Турки и чума стоят друг друга.
После Вуковара я ни разу не встречался на палубе с таинственным немцем.
Должно быть, он там сошел с корабля. Во всяком случае, я был теперь избавлен
от его присутствия и необходимости объясняться с ним.
"Доротея" скоро уже должна была прийти в Рач. Мне предстояло радостное
свидание с братом. С каким удовольствием я прижму его к своей груди,
поговорю с ним, познакомлюсь с семьей его невесты. Около 5 часов вечера
появились первые очертания Рача - несколько церквей, частью с круглыми
куполами, частью со шпилями, - а вскоре на последнем изгибе реки показался и
весь город, живописно раскинувшийся под холмами, из которых один, самый
высокий, увенчивался старинным феодальным замком, неизбежной цитаделью всех
старых венгерских городов.
Подгоняемая ветром "Доротея" подошла к пристани и причалила. В эту
минуту со мной произошел другой странный случай. Стоит ли о нем упоминать?
Судите, читатель, сами.
Я стоял у самого борта, опираясь на перила, и смотрел, как пассажиры
сходят на пристань. На пристани вдали видна была группа встречающих. Среди
них, наверное, был и Марк.
В то время как я искал его глазами, я услышал близко от себя слова,
отчетливо произнесенные на немецком языке: "Если Марк Видаль женится на Мире
Родерих - горе и ему, и ей!"
Я быстро обернулся.
Около меня не было никого. Я был один. А между тем эти слова были мне
ясно сказаны, и притом голос был как будто отчасти знаком. Где я его слышал?