"Жюль Верн. Господин Ре-Диез и госпожа Ми-Бемоль" - читать интересную книгу автора

правильное "ля". Но тут последовала новая неожиданность. Мэтр Эффаран
опустил голову и слегка согнутым большим пальцем резко ударил себя чуть ниже
затылка. Удивительно! Раздался металлический звук - именно "ля" с его
восемьюстами семьюдесятью обертонами. Как ни странно, мэтр Эффаран сам был
камертоном. Затем он показал нам "до" на малую терцию выше и произнес,
покачивая указательным пальцем:
- Внимание! Первый такт - пауза! И вот мы запели гамму сначала наверх,
потом вниз.
- Плохо, плохо, - вскричал мэтр Эффаран, когда стихла последняя нота. -
Я слышу шестнадцать различных голосов вместо одного.
Мне показалось, что он слишком требователен, ведь мы часто пели хором и
очень верно - этим мы всегда заслуживали много похвал.
Мэтр Эффаран качал головой, бросая направо и налево недовольные
взгляды. Мне показалось, что его уши, обладавшие некоторой подвижностью,
поднимались, как у собак, кошек и других четвероногих.
- Повторяем! - кричал он. - Теперь по очереди. Каждый должен получить
свою собственную ноту, физиологическую, если так можно выразиться,
одну-единственную, которую он и будет петь в хоре.
Одну ноту? Физиологическую? Что означало это слово? Мне очень бы
хотелось узнать, какой же была собственная нота этого чудака или нота
господина кюре, ведь их у него накопилась целая коллекция - одна фальшивее
другой!
Мы начали, испытывая одновременно некоторую боязнь - а вдруг этот
страшный человек будет с нами грубо обращаться - и некоторое любопытство -
какая же будет собственная нота у каждого из нас, которую мы будем
взращивать в своей гортани, как цветок в горшке?
Первым начал Хокт, и после того, как он спел всю гамму, мэтр Эффаран
решил, что физиологической для него будет нота "соль" - самая точная, самая
звонкая из тех, что может издать его горло. После Хокта настала очередь
Фарина, которого навеки приговорили к "ля". Затем тщательной проверке были
подвергнуты другие мальчики, и за каждым была официально закреплена его
излюбленная нота. Тогда впервые вышел я.
- Ах, это ты, малыш, - сказал органист. Он сжал мне голову и стал до
хруста крутить ее из стороны в сторону, но все-таки отвинтить не смог.
- Поищем твою ноту.
Я спел гамму от "до" до "до", сначала наверх, потом вниз. Казалось,
мэтр Эффаран остался недоволен, потому что велел повторить сначала... Нет,
не то... Плохо. Я чувствовал себя униженным. Неужели мне, одному из лучших
учеников певческой школы, не достанется собственной ноты?
- А теперь, - вскричал мэтр Эффаран, - хроматическую гамму!.. Может
быть, там я отыщу твою ноту?
И мой голос стал подниматься по полутона в верхней октаве.
- Хорошо, хорошо! - сказал органист. - Я поймал ее.
- Это... - спросил я, волнуясь.
- Это ре-диез.
И на одном дыхании я спел ре-диез. Кюре и учитель не могли скрыть
удовлетворения.
- Теперь девочки! - скомандовал мэтр. А я подумал: "Вот если бы Бетти
тоже достался ре-диез! Это было бы неудивительно, ведь наши голоса так
подходят друг другу".