"Жюль Верн. Священник в 1839 году" - читать интересную книгу автора

* "Макбет" - трагедия (1606) английского драматурга Уильяма Шекспира
(1564-1616).

Когда б не желание непременно протиснуться в церковь и успеть на
проповедь, прихожане обязательно обратили бы внимание на странное поведение
нищенки.
В толпе выделялся высокий, худой мужчина с изможденным лицом. Крепко
сложенный, ловкий и сильный, он, задрав голову и тяжело дыша, продирался
вперед. Глядя на потрепанное пальто, прихожане брезгливо морщились, но
незнакомец не замечал их.
- Черт возьми! Никак не протолкнешься в это адово логово! Точь-в-точь
как на базаре, - ворчал он.
Едва мужчина поравнялся со старухой-нищенкой, как глаза ее улыбнулись,
но тут же вновь загорелись злобой.
- Он здесь?
- Нет.
- Все пропало!
- Подожди. - У нас есть еще немного времени.
- Совсем немного.
- Вот он. Час настал!
Незнакомец скрылся в толпе, а старуха, как ни в чем не бывало, уселась
на ступеньках, опустила голову на грудь, рука с копилкой, как и прежде,
потянулась к проходящим мимо людям.
Тем временем колокол все звонил. Будто распевшись, он звучал теперь
чище и звонче, наполняя сердца радостью и благодатью.
Появился старик звонарь. Раньше он поднимался на колокольню каждый
день, он любил свой колокол... Жозеф (а именно так звали звонаря церкви
Святого Николая) и колокол вместе прожили жизнь, вместе думали, и закончить
ее. Порой старику чудилось, что они братья-близнецы, такую душевную близость
чувствовал он с металлической громадиной. Но с годами силы оставили Жозефа,
да и в церкви почти не бывало народу, так что до этого вечера он и не
припомнил бы, когда в последний раз всходил на колокольню. Если приходилось
звонить, так помогали молодые. Служили в старом храме все реже, и Жозеф не
часто навещал теперь певучего приятеля.
Однако сегодня особый день. Звонарь выбрался из своей каморки и стал
медленно подниматься по лестнице, цепляясь за перила, такие же ветхие, как и
сама церковь. Смотря под ноги, будто пересчитывая ступеньки, по которым
ходил столько лет, он иногда останавливался перевести дух. Наконец Жозеф
открыл дверцу, и сильный порыв ветра растрепал ему волосы.
В эту минуту вся жизнь прошла перед мысленным взором старого звонаря.
Вернее - две жизни, его и колокола. Они неотделимы друг от друга. Жозеф
припомнил, как, бывало, мерно раскачивался, дрожа и напрягаясь, как трудился
его колокол, как оглашал всю округу мелодичным звоном.
- Помнишь, дружок? Ах, добрые времена! Твой голос был так красив, так
силен, что, казалось, все меркнет пред ним. А как светла, как прекрасна была
наша церковь! Помнишь Крещение*? А торжественное убранство во время
отпевания? Всюду черное... В эти дни я надевал на тебя черный чехол, и твой
голос становился глухим и печальным. Счастливое время! Протяжный звук брал
за душу. Я думал, что умру от счастья. А Пасха**!.. А Рождество***!.. Все
позади, все в прошлом. Видишь, все здесь рушится на глазах... - Старик