"Дмитрий Вересов, Федор Разумовский. Сердце льва (книга 1)" - читать интересную книгу автора

Все происходящее казалось нереальным, искусственным. Словно скверное кино.
Хотя какое тут кино - вот она, Надюха, живая, трепещущая...
- Иду...
Тимофей дрожащей рукой потянулся к ширинке и... Он едва успел выскочить на
улицу, как согнулся в яростной, до судорог в желудке, рвоте. Притихли
соловьи, всполошились кабысдохи. Винтовочным затвором клацнула щеколда, и
с соседнего крыльца заорали пронзительно:
- Милиция! Милиция! Тузик! Фас! Взять его! Даже не понять чей голос,
мужской или женский - так закричали истошно. Понятно было только, что надо
рвать когти. И Тимофей побежал - зигзагами, наобум. Спотыкаясь, бранясь,
давясь желчью. Наконец нелегкая вынесла его к реке.
Пробороздив песок на крутом склоне, Тимофей угодил на мелководье и
инстинктивно стал кричать:
- На помощь! Люди!
Однако вскоре замолк - прохладная речная водичка успокоила. Мгла перед
глазами рассеялась, в голове прояснело, и главное - перестало тошнить.
Тимофей смыл с подбородка блевотину, тело ныло, словно побитое. Ворот
модной приталенной рубахи полуоторван, вельветовые, недавно купленные
мокасины утрачены. Еще слава Богу, что самозаводящийся "Полет", подаренный
на шестнадцатилетие, был на руке. А в памяти всплывали подробности вечера
- Папуля, Мариха, бидоны, Надюха. Ее губы, маленькие груди, стройные,
бесстыдно раскинутые ноги. Привычно раскинутые, даже очень... Он, хоть
убей, не мог припомнить, где произошло его грехопадение. Ну избушка на
курьих ножках, ну продавленная кровать, ну Надюха... Остальное покрыто
мраком.
Тимофей двинулся вдоль берега, поднялся по тропинке в гору и мимо сонных
домов, по шершавому асфальту безрадостно поплелся домой.

Хорст (1938)

С монументальной трибуны открывался прекрасный вид на изумрудное поле
нового стадиона. На поле колыхались прихотливые белоснежные узоры,
сотканные из тел тысячи юных гимнасток.
Светловолосый малыш лет четырех, устроившийся на коленях матери, баронессы
фон Лёвен-херц, в девичестве фон Кнульп, не сводил театрального бинокля с
беговой дорожки, на которую выходила из-под арки когорта тяжелой кавалерии.
- Мама, мама, смотри, там папа! Со знаменем! Тетя Магда, папа!
Во главе когорты на белоснежном першероне с алым чепраком ехал его отец,
Зигфрид фон Лёвен-херц, облаченный в блистающие кованые доспехи. Белокурую
голову венчал гордый рогатый шлем. В левой руке он держал пудовый
щит-ростовик со строгой готической каймой и стальной полированной
свастикой посередине. Правая рука в необъятной железной рукавице сжимала
красный стяг со множеством кистей. В самом центре стяга на белом круге
красовалась такая же свастика, только черная. Першерон ступал медленно, с
достоинством, на его морде застыло точно такое же каменное выражение, как
и на медально-четком нордическом лице всадника. Позади парадным строем по
четверо ехала колонна рыцарей, вооруженных массивными копьями. Новехонькая
гудроновая дорожка прогибалась под тяжестью копыт.
Стадион взревел, перекрывая мощный духовой оркестр.
Магда Геббельс обернулась и со снисходительной улыбкой погладила малыша по