"Лев Вершинин. Лихолетье Ойкумены ("Приговоренные к власти" #1)" - читать интересную книгу автора

царей; не Филиппа, гибель которого была долгожданным подарком, открывшим
Богу путь к нестерпимо сияющим высотам... Да ведь Филипп и не был ему отцом,
разве что по названию, не больше... сперва это было матушкиной тайной,
потом - тайной, доверенной сыну... и лишь позже, достигнув всевластия, он
раскрыл этот секрет во всеуслышание: его отцом был Зевс Громовержец!
Единственный, кто воистину достоин был разделить с его матушкой ложе! Да,
именно он, а не какой-то Филипп, грязный и потный варвар, убивающий и
побеждающий всего лишь ради добычи.
Бог возвестил об этом всей Ойкумене, радостно и гордо, а его поначалу
подняли на смех. Ну что же, он сумел обуздать излишне смешливых. Быть может,
задыхаясь в петлях, кладя головы на плаху, медленно умирая на зубчатых
колесах, они и пожалели о своей недоверчивости... ему это было уже
неинтересно. А потом, когда были разбиты персы, сперва - на Гранике, а потом
и при Иссе, где, бросив колесницу и тиару*, спасался бегством от его
крохотного войска сам шахиншах Персиды - кто смел бы сомневаться в том, что
он, царь Македонии Александр, совершивший невозможное, действительно сын
Отца Олимпийцев?!
И мудрые жрецы Египта, покоренного им, сами, не дожидаясь указаний,
провозгласили его сыном великого Аммона, повелителя богов, сияющего в
синеве... Но ведь Аммон - всего лишь второе имя Зевса, и кому, как не
египетским жрецам, постигшим самые сокровенные тайны, знать истину о его
рождении?!
Если и были у него какие-либо сомнения, они рассеялись в Египте, как
роса под дыханием горячего хамсина, и более он уже не сомневался ни в чем.
Никогда.
Он шел на восток, подчиняя никем никогда не покоренные города и
сокрушая великие державы, не останавливаясь, не обращая внимания на ропот
усталого войска, не щадя ни самого себя, ни других, жалких, шел туда, куда
никто не добирался до него, даже великий Кир, называемый персами Курушем,
шел через непроходимые пески и неодолимые горы, и побеждал, побеждал,
побеждал всех, осмелившихся встать у него на пути! Да, среди них встречались
отважные и умелые и были упрямые - взять того же Спитамена, да будет
проклята память о злобном согдийце! - и орды их бесстрашных воинов были раз
от разу куда многочисленнее его истомленной армии. Но они стали прахом и
тленом, а он надел на голову тройную тиару Царя Царей всего Востока и
перешел Инд! Так разве не довольно было всего этого смертным, чтобы понять
наконец и признать: да, он - сын Диоса-Зевса, призванный и благословленный
небесным Отцом для того, чтобы стать владыкой всей Ойкумены, от Оловянных
островов до шести шелковых царств?!
Оказалось, мало.
Смертные смели сомневаться.
Ворчали старики, побратимы покойного Филиппа, позволявшие себе
утверждать, что это они, а не он, сын Зевса, создали непобедимую армию
македонцев. Они бурчали и шипели, что негоже де истощать силы Македонии в
погоне за химерой - как будто ему, Богу и владыке Ойкумены, было дело до их
грязной, пропахшей козьими шкурами Македонии! Они не верили в его
божественность, эти выжившие из ума старцы, истлевшие заживо призраки
прошлого, осмелившиеся поучать его - Бога! - на том ничего не стоящем
основании, что забавляли его в колыбели...
Они мешали ему. Они оплевывали его мечту.