"Лев Вершинин. Время царей ("Приговоренные к власти" #2)" - читать интересную книгу автора

перстень - знак принадлежности к царскому Совету.
Сила сломила силу в тот год, который хотелось бы вычеркнуть из памяти,
но - и не хотелось в то же время, ибо воспоминания питали ненависть. А чем,
кроме ненависти, оставалось жить Полисперхонту?!
Да, он оказался умнее прочих! Недаром все, даже враги, почитали его за
умение рассчитывать наперед! Он вовремя осознал, что боги сказали свое
слово. Что спорить с ясно выраженной волей Олимпийцев - преступно. И как ни
обидно признать, но долгий спор Карнидов с Аргеадами завершился в пользу
владетелей Пеллы. И потому род тимфейских базилевсов уцелел, не разделил ни
горестную судьбу Промелионов Орестийских, чьи следы навеки затерялись в
землях фракийских варваров, ни Танталиев Линкестийских, проявивших упорство
в борьбе и за это изведенных под корень.
Он оказался умнее.
Спас себя и детей. Сберег родовую казну. Стал одним из ближних вельмож
хромого Филиппа, а затем и его изверга-сына.
Но Тимфеи не стало.
И кому, кроме богов, ведомо, стоило ли сохраненное такой жертвы?
Сыновья поняли бы отца...
Увы! Их обоих, красивых, отважных и гордых мужей, давно уже нет на
свете. Оба пали в боях, честно и храбро сражаясь под чужими знаменами,
завоевывая никому не нужную Азию во славу припадочного выродка, мнящего себя
Богом, а на самом деле, со всей своей македонской спесью, недостойного даже
завязывать ремешки на эндромидах* наследников тимфейской диадемы.
Сыновей нет.
Есть внуки.
Которых он не брал в походы, боясь простудить, опасаясь подставить
невзначай под вражескую стрелу, страшась иных напастей. Случись с кем из
мальчишек непоправимое, и он, Полисперхонт, не смог бы смотреть в глаза
сыновьям, ожидающим его по ту сторону Ахерона...
Есть внуки.
Которые сегодня отреклись от деда.
И от Тимфеи.
Впрочем, мальчиков можно понять, подумалось вдруг.
Он никогда не умел сердиться на внуков. Позволял им дергать себя за
бороду, когда они были совсем малы, исполнял любые их капризы, когда они
подросли, возвышал в ущерб более достойным, когда они повзрослели.
Более достойные, оскорбившись, покидали его и переходили под вражеские
знамена; греческие города, возмущаясь повадками зарвавшихся юнцов, один за
другим бунтовали; советники требовали от старика прекратить потворствовать
внукам, настаивали даже на наказаниях - но это было свыше его сил...
И сейчас, когда первая горечь, вызванная злыми словами мальчишек,
схлынула, Полисперхонт, сам не желая того, поставил себя на их место.
Вернее - попытался представить и, сделав это, осознал, что по-своему внуки
правы.
Им, привыкшим к холе и роскоши, бредящим алыми плащами и позолоченными
доспехами, взахлеб обсуждающим последние изыски афинских искусников прически
и завидующим сверстникам, обладающим целыми конюшнями нисейцев, - что им
было делать в тимфейских ущельях? В глухой провинции, где некогда были
рождены от богов их предки? Где поныне живы духи родоначальников славных
Карнидов, неспособные спасти всю Тимфею, но раз за разом - то лавинами,