"Лев Вершинин. Время царей ("Приговоренные к власти" #2)" - читать интересную книгу автора

Пелле ровесники их, уступающие им знатностью, уже и не насмехаются над ними,
но лишь скорбят? Не горестно ли видеть тебе, полагающему себя отцом Тимфеи,
как пылают села, приютившие тебя хотя бы на ночь? Нет! Не могу поверить, что
дряхлая старость вместе со зрением отняла у тебя и рассудок! Не могу
допустить, что ты враг себе самому и потомкам своим..."
Грамматик умолк. И правильно сделал. Уже дважды обрывал старец его на
этом самом месте.
Что поделаешь? Как ни горька правда, но лишь враг себе самому станет
подменять ее сладенькой ложью. Все, что сказано в письме, целит не в бровь,
а в глаз! В слепой глаз беспомощного и побежденного старика, забившегося в
снежные ущелья, словно подраненный, истекающий кровью волк!
Вместе с волчатами, уже и не помнившими, что они - тоже волки!
- Читай!
- "В посланиях своих, над которыми смеется вся Македония и вся Эллада,
смеешь ты именовать себя наместником Македонии, ссылаясь на старшинство свое
и древний закон, отдающий посох наместника старейшему из вождей! Но хотя бы
себе самому признайся, Полисперхонт: разве не утратил ты права стоять во
главе Македонии в тот час, когда возмечтал развалить страну, созданную
Аргеадами, и во исполнение этой мечты, поправ волю всей страны македонской,
призвал в Пеллу проклятую Олимпиаду-упыриху?!"
- Замолчи!
Боги, боги! Десять лет уж тому, а помнится все так, словно было вчера!
Закрыл глаза навсегда старик Антипатр, побратим хромого Филиппа и наместник
Македонии по праву старейшего. И подшутила над Македонией судьба! Ибо ее же
собственный, македонский, обычай предписывал принять посох и печать
наместника старейшему по возрасту из вождей, а старейшим из царского Совета
был не кто иной, как он, тимфеец Полисперхонт, давно уже не царь, но
полководец македонских базилевсов! Но так случилось! И он, последний Карнид,
носитель диадемы независимой Тимфеи, стоял, выпрямившись, и смотрел тогда
еще зрячими глазами, как присягают ему чистокровные македонцы! Многие из них
делали это через силу, скрежеща зубами, но таков был обычай, и не в их
власти было что-либо изменить!
И только этот заносчивый мальчишка Кассандр за день до принесения
присяги покинул Пеллу и удалился в Элладу, к войскам, навербованным его
отцом, сославшись на необходимость принять командование, ибо, мол, негоже
армии оставаться надолго без стратега! Нахальный сын Антипатра сделал вид,
что забыл македонский закон: войско не принадлежит никому в отдельности, а
командующий назначается по воле наместника и Совета. Но, избежав присяги,
даже он не стал оспаривать прав Полисперхонта на посох и печать наместника
Македонии!
- Ну-ка, паренек, повтори. Сам знаешь откуда...
И писаришка послушно зачастил, безошибочно угадав пожелание господина.
- "...и разве не утратил ты права стоять во главе Македонии в тот час,
когда возмечтал развалить страну, созданную Аргеадами?.."
Ложь!
Нет, не ложь.
Но и не правда.
Не вся правда!
Он не сразу позволил себе решить, что настал тот миг, когда
справедливость, попранная бесстыжим Филиппом, может быть восстановлена.