"Анатолий Вержбицкий. Творчество Рембрандта " - читать интересную книгу автора

Гарменца ван Рейна, которые запечатлеваются на его автопортретах, как
непреходящие.
Прежде всего, многим трудно привыкнуть к несколько безобразному,
некоторыми названному вульгарным, строению лица художника. Лицо у Рембрандта
широкое, с сильно развитыми костями, несколько одутловатое, так что кожа
около губ оттопыривается, а щеки кажутся надутыми. Нос большой, утолщающийся
книзу, и к тому же маленькие сощуренные глаза. Получалось бы впечатление
грубости, если бы в глазах не проскальзывало постоянное добродушие.
Подбородок у Рембрандта широкий, но мягкий, свидетельствующий больше о
чувственности, чем об энергии.
Лицо его должно было быть малоподвижным, равно как и тучное тело.
Немало труда нужно было, чтобы привести в колебание это сильное,
обремененное сооружение. Эта голова недоступна аффектам - бурным и
относительно кратковременным душевным состояниям, выражающимся сильной
подвижностью. В начале творческого пути Рембрандт становился перед зеркалом,
чтобы видеть, как смеются. Чувствуется, как сильно приходилось ему кривить
лицо, чтобы добиться всего лишь неестественного оскала зубов. Мы видим, как
на ранних офортах Рембрандт принимает гневное выражение, но при этом
является внутренне вполне равнодушным и даже производит смешное впечатление.
И также испуг с широко вытаращенными глазами остается неубедительным.
Понятно: энергия этого тяжеловесного тела была в состоянии терпеть самое
крайнее в лишениях и горестях, но привычка выходить из себя была ему не
присуща. Жить для Рембрандта значило жить нервами и мозгом, мускулы
оставались безучастными.
Выразительный рот Рембрандта всегда плотно закрыт. Веришь, что много
говорить было не в его характере. У него была прямо-таки страсть позировать
перед зеркалом и рисовать себя, но вовсе не так, как это делал его
величайший старший современник, фламандец Питер Пауль Рубенс, который на
своих героических картинах иногда изображал себя в образе рыцаря, вперемешку
с эпизодическими фигурами, а совершенно одного, на небольшом листке бумаги
или полотне малой величины, с глазу на глаз с самим собою, ради
какого-нибудь скользящего света или редкой полутени, играющей на его
круглом, толстом, налитом кровью лице. Он закручивал усы, взбивал свои
курчавые волосы, его толстые губы улыбались, и маленькие глаза блестели
совершенно особенным взглядом из-под нависших бровей, страстным и
пристальным, беспечным и удовлетворенным. То были не совсем обыкновенные
глаза. Глаза Рембрандта, в частности, отличались тем, что они были всегда
слегка прищурены и казались мигающими. Это прекрасно объясняли привычкой
смотреть глазами художника, частично прикрывая ресницами свет от вещей,
чтобы воспринимать их отдельные стороны. Во всяком случае, это
воспринимается как смотрение, как постоянное наблюдение.
На автопортретах Рембрандта мы встречаем также и другую постоянную
черту, след упорного труда - две глубокие поперечные складки на лбу, над
носом. Чувствуется, что за этим тяготеют гнет и напряжение, которые
появляются только в результате твердо направленной воли к цели, жизненной
задачи, проблеме.
Пусть эти суровые, но симпатичные черты сопутствуют нам во время нашего
странствия среди рисунков, гравюр и картин Рембрандта.
С самых первых опытов, с 1628-го года, Рембрандт срезу находит себя.
Портреты матери и автопортреты, известные под названием "Удивленный