"Йозеф фон Вестфален. Копия любви, или Аннулированное подозрение" - читать интересную книгу автора

выгляжу, как молоденькая девчушка 80 или 100 лет назад. Раньше были
бесцельно страдающие женщины. Они не переставая тосковали по мужчинам,
которые давно забыли или предали их. Победоносная эмансипация достигла
того, что мужчины и женщины воспроизводят бзики противоположного пола.
Женщины давно научились использовать мужчин, держать их на расстояниии,
много добиваться ценой малых чувств и заканчивать любовные интриги
несентиментальным образом, если им надоедает эта любовь. Мужчины взяли на
вооружение бесцельную тоску по бессердечным предательницам. Я постарался
заглянуть как можно глубже в глаза Ольги:
- По мне этого не скажешь, но я, как баба, млел от баб, которые вели
себя как сволочные мужики.
Ольга не давала себя убедить. Она считала, что тоскующие мужчины и
ужасные женщины существовали всегда, и это не имеет никакого отношения к
эмансипации.
Потом я заметил, что она пробегает глазами еще не готовые страницы. Ей
было неудобно. Она не хотела выглядеть шпионкой. Она и не шпионила, но,
разумеется, была любопытной. А мне боялся оказаться уличенным в
неискренности. Должно быть, теперь из-за моей глупой лжи Ольга уверена,
что она для меня не более чем эрзац Эрики. Все было не так, и я горячо
запротестовал. Так горячо, что недоверие Ольги стало еще больше. Мне не
понравилось ее недоверие, а ей - мое представление о том, что в ее
подозрении о копии что-то таится.
Я замотал головой, но она все равно процитировала предложение,
действительно написанное мною, которое врезалось ей в память: "Я проведу
жизнь в поисках лучшей Эрики, женщины, лицо которой отражает внутреннюю
жажду чувств, которая также сходит с ума от любви - но только с широкой
душой".
Я поклялся Ольге, что, во-первых, оно устарело, а, во-вторых, это
история, я писатель, в конце концов, разумеется, я не отказываюсь от
щедрот, которые подкидывает мне реальность. Вероятно, я и впрямь думал
как-то так, но теперь все изменилось. С тех пор, как я познакомился с
Ольгой, сказал я искренне, воспоминания про Эрику уже бесследно исчезли, и
нет больше ни запаха серы, ни пепла, ни сочувствия, ни ненависти, ни
каких-либо других обугленных останков любви. Никто мне так не безразличен
как эта фальшивка Эрика, эта слабачка, которую я считал сильной, пока был
дураком, эта невыдержанная заводила, страсть которой иссякла, и оживить ее
невозможно.
- Не говори о ней плохо, ты же ее любил, - сказала Ольга.
Едва я покаяно кивнул, она продолжила:
- Вот видишь! И во мне ты ищешь улучшенную модель Эрики, Эрику без
ошибок в конструкции.
Ее приемы были ироничны, как у Нены, Нины, Нана, Нуны и Ноны, когда они
заставали меня врасплох в меланхолической позе на краю кровати.
- Боюсь, что я не совсем отвечаю твоим представлениям, - заметила она,
и посмотрела на меня так, словно собралась немедленно или вскоре уйти от
меня навсегда. Мучения продолжались. Ольга цитировала дальше: "В ее сердце
было темно и тесно. В темноте хорошо, но не всегда. Ты ведь тоже растение,
тебе нужен свет, Я хотел бы жить в большом светлом сердце. Пусть черные
жалюзи, не пропускающие свет, опускаются в нем, когда это необходимо."
Я взял другой тон: