"Феликс Ветров. Старая проза (1969-1991 гг.) " - читать интересную книгу авторачто-то...
- 86015-й, - звенит в наушниках, - после третьего маяка курс 240 с путевой 640. Глиссаду освободим, дадим вам полосу вне очереди. - Понял, - говорит Лешка и смотрит на Федора. Пора. Они в Московской воздушной зоне. Гузик берет управление. Прохоров вылезает из кресла, потягивается и садится снова к чуть вращающемуся полукольцу штурвала с красной кнопкой экстренного отстрела автоматики. Теперь Федор будет подстраховывать каждое движение командира. Все понятно и им обоим, и всем в экипаже: лица сосредоточены и слова редки и коротки. Через пять минут прибирают обороты турбин, плавно скользя вниз, пробивают слой облачности, и под ними плывет черная, мерцающая огнями земля. Вдали небо туманится мутным оранжевым заревом. Москва. - Глиссада - отлично, - ведет их диспетчер. - Направление - отлично. Даю условия: видимость - 800... давление 748... Дождь. Полоса мокрая. Ветер - курс 117... 120. Впереди, мигая алыми искрами приближаются огни контрольной станции дальнего привода... четыре километра до полосы... Посадка через минуту. Включают фары, и сразу становится видно, что шпарит ливень, яркие лучи уходят вперед. Все, как всегда, - началось тяжко, взлет у предела нагрузки машины, так и кончится - посадка будет аховая, с пустыми баками. На второй круг не уйдешь. Прохоров это понимает и лицо его сурово: там за спиной ровным счетом двести душ. - Надя, проверь - у тебя все привязаны? - спрашивает по селектору у старшей проводницы. Вниз, вниз, вниз. Громадная машина, тяжело проседая в воздухе, быстрее. Близится пунктирное алое многоточие огней подхода. Лешка выравнивает самолет. Маяк ближней приводной дудит в уши громко, во всю мощь. Стекла кабины заливает водой, все в сплошных ударах разбитых капель, очистители едва поспевают... Ни хрена не видно! Садимся! 60, 40, 20 метров высоты. Гузик плавно тянет штурвал на себя. Гигантская машина дыбится и ударяет основными колесами о бетон. Сразу затягивает в сторону. Удержать, удержать на оси бетонки! Реверс тяги... тормоза... закрылки на максимум... - Броня, я борт 86015. Произвел посадку. Воскресенье. Наташа проснулась рано. Первым делом позвонила в справочную. Сели в 23.08. Отлегло от сердца, и опять стало тяжело. И вот она сидит у телефона. Ждет звонка. Мама гладит и молчит. Хоть бы завела свою обычную утреннюю песню, что ли. Наташа перелистывает "Иностранку". Бегут строчки перед глазами. Что она скажет ему? Два дня она готовит этот сценарий, а слов нет, нет как не было. Ведь так им хорошо было с Лешкой. Почти два года счастья. Так откуда же боль, откуда? Неужели от всех этих разговоров, что она слышит вокруг себя, от вопросов, советов? А ты думала, Снегирева, что сумеешь не поддаться всему - и маминым горьким, жалким словам и всему остальному! Не вышло. И вот сидишь ты, ждешь звонка, будто это и не ты вовсе, а какая-то другая, несчастная, обиженная неудачница. А ведь сама недавно доказывала таким неудачницам, что "настоящая любовь не нуждается в формалистике". Вот и додоказывалась. Вот тебе и "дважды два". Десять часов. Одиннадцать. Двенадцать. Пора бы ему уже и просыпаться, |
|
|