"Дэвид Вейс. Возвышенное и земное " - читать интересную книгу автора

стол, за которым его кормили, а он любил поесть; были окна, из которых можно
было смотреть на прохожих, и ему нравилось это занятие; можно было играть с
Наннерль, когда она не занималась с Папой, но самыми счастливыми были
минуты, когда он слышал какие-то новые звуки. Дождь стучал по окнам, и это
приводило его в восторг. Оп прислушивался к ветру, хотя часто шум был
громким и пугающим. Тиканье часов завораживало мальчика своей ритмичностью.
По стуку тарелок он мог определить, кто моет посуду. Тереза делала это почти
беззвучно; Мама, казалось ему, иногда стучала больше, чем нужно; Наннерль
всегда гремела посудой, а то и роняла что-нибудь, и тогда от внезапного
грохота у него на глаза навертывались слезы. В тот вечер, когда Наннерль с
оглушительным звоном разбила блюдо, он рыдал так, словно на него свалилось
огромное горе.
Как-то раз Леопольд взял его с собой на вершину горы, где крепость
Гогензальцбург возвышалась над всем городом. Подъем был долгий, тяжелый,
только архиепископ имел право подъезжать к древнему замку верхом, и Леопольд
почти весь путь нес Вольферля на руках. Но когда они ужо стояли над
Зальцбургом и им открылся знакомый, столь любимый Леопольдом вид -
Унтерсберг, баварская равнина, река Зальцах, - он понял, что старался не
зря. Трудно было бы найти для Зальцбурга лучшее местоположение, думал
Леопольд. Он указывал Вольферлю на плоские кровли, купола церквей и
монастыря, узкие темные улочки "Города бюргеров", широкие площади "Города
суверена", изящные очертания собора и громаду Резиденции. Это была
прекрасная картина, и она не могла не понравиться сыну.
Вольферля же интересовало другое. Пчелы жужжали над головой, и он
пытался понять, о чем они разговаривают. Стрекотали кузнечики, и ему
хотелось подражать их стрекоту. Он услыхал пение малиновки и с наслаждением
внимал ему. Когда же в горах поплыл, повторяясь и нарастая, колокольный
звон, он забыл обо всем. Вольферль стал покачиваться в такт взад и вперед,
взад и вперед.
- Что ты слышишь? - с нежностью спросил его Папа. Колокола - как
чудесен их звон! Динь-дон, динь-дон.
Совсем как колыбельная песенка Мамы, от которой у него сладко замирало
сердце.
- Нравится тебе? Он кивнул.
- Это музыка.
Вольферль не знал, что такое музыка, но у Папы был очень довольный вид,
и он снова кивнул. Его смышленость была немедленно вознаграждена: Папа обнял
его и крепко поцеловал, от чего Вольферлю стало совсем радостно. Он тоже
любит музыку - так же крепко, как Папу, только он пока еще не знает, что это
такое.
С тех пор музыка заполнила все дни Вольферля. Папа, когда мог, работал
дома. Дома он давал частные уроки игры на скрипке, сочинял музыку, исполнял
вместе с приятелями трио и квартеты и, наконец, учил Наннерль, которая
занималась музыкой каждый день.
Теперь, поскольку Вольферль научился ходить самостоятельно, он тоже
ковылял в музыкальную комнату и часами слушал, усаживаясь иногда прямо на
пол под клавесином.
Папа убеждал себя - нет ничего удивительного в том, что ребенка
привлекают звуки клавесина, многие дети вели бы себя точно так же, - но все
же был доволен. Он привык, что ребенок сидит рядом в уголке или под