"Павел Вежинов. Однажды осенним днем на шоссе" - читать интересную книгу автора

- Необходимо все-таки ему внушить... Без операции я не
гарантирую, что он выживет.
- Да, понятно, - сказал я.
Доктор наконец оторвался от снимков и поднял на меня
странные глаза оливкового цвета.
- Я рассчитываю только на вас, на ваше влияние. Его
душевные силы на исходе...
У меня заболела голова - от волнения и больничных
запахов. Когда я вышел на улицу, над горами действительно
висели черные грозовые тучи, но в ту минуту я не обратил на них
внимания. Неистовые маленькие смерчи крутились по асфальту
двора и разбивались о мою машину. Едва я тронулся, как по
стеклу застучали первые капли дождя, крупные, стремительные,
словно пули. Лишь тут у меня мелькнула мысль, что шины уже
очень изношены. Но я не особенно встревожился - после такого
трудного дня я чувствовал себя опустошенным. Дал задний ход,
выбрался на дорогу и неспешно поехал в гору.
Буря застала меня уже на первых километрах. Это была одна
из запоздавших сентябрьских бурь, разразившаяся с достойным
грохотом и треском. Смотровое стекло заливали такие потоки
воды, что пришлось остановиться. Я осторожно отвел машину на
обочину и выключил мотор. Дождь лил с прежней силой, громовые
разряды следовали непрерывно, один за другим. В Искырском
ущелье я попал однажды в такую же грозу, и мне это даже
понравилось. Все же на этот раз я хорошо сделал, что
остановился: по асфальту, словно река, неслись черные бурлящие
потоки воды, в которой время от времени отражались мертвенные
отблески молний. Рядом, почти сразу же за асфальтом, ничем от
него не отделенная, тянулась дышащая испарениями пропасть. Со
своего места я не видел, насколько она глубока, но можно было
не сомневаться, что моя машина на ее дне выглядела бы детской
игрушкой.
Я приоткрыл боковое стекло и пересел подальше от руля,
чтобы брызги не летели в лицо. Потом закурил сигарету и
откинулся на сиденье. Чувствовал я себя скверно, мысль о смерти
не оставляла меня. Мой друг примирился с ней, и это было самое
страшное. Хотя трудно было допустить, что можно примириться с
мыслью о смерти - по крайней мере мне это было непонятно.
От моего костюма все еще исходил больничный запах.
действуя мне на нервы. А что будет. если я вдруг двинусь прямо,
к самой пропасти? Каждый назвал бы это безумством. Но в таком
случае разве не безумство все, что мы совершаем в своей жизни?
Вот о чем, может быть, размышляет мой друг. По спине у меня
пробежала легкая дрожь, и я торопливо поднял стекло.
Гроза как будто стала утихать. Дождь, мутный, серый, еще
шел, но уже ослаб, его сносило ветром. Я снова включил мотор.
Видимо, где-то далеко на западе в плотном слое облаков
приоткрылось оконце, потому что на асфальте появились розовые
блики. Я снова двинулся по горной дороге, постепенно прибавляя
скорость. Я совсем позабыл про свои изношенные шины, колеса с