"Павел Вежинов. Весы" - читать интересную книгу авторау реки; правда, у меня нет удочки, но я спокойно могу ловить раков -
мальчишкой я был настоящим специалистом по ловле раков; это была одна из моих немногих нормальных человеческих страстей, как выразилась Марта. Оказалось, что до омутов не так уж близко, километров пять - шесть; для мальчишки это было, наверное, целым путешествием. Дорога к реке шла уже по равнине. По обеим сторонам шоссе стояли массивы пшеницы какого-то невиданного ржаво-красного цвета. До сих пор не знаю, кто выдумал этот потрясающий сорт, которого и птицы боятся: даже ворон не было видно над полями. Скоро мы подъехали к развилке. Марта на своем "москвиче" свернула на проселок, я - за ней. Она ехала так осторожно, будто держала, на коленях корзину яиц; я понимал, что она жалеет мою машину, не свою. Мы остановились, немного не доезжая реки. По-видимому, несколько лет назад здесь вырубили лесок, и теперь на вырубке робко тянулась вверх молодая поросль. Марта не посмела давить ее колесами. Мы оба сошли и направились к реке. Место, действительно, оказалось очень хорошим. Надо сказать, что по сей день "хорошее" для меня совсем не значит "красивое". Хорошо то, что созвучно моему внутреннему миру. А вообще - речка как речка. По эту сторону ее берег был ровный и желтоватый от лесса. На неглубоком дне лежали камни, такие белые, гладкие и чистые, будто их разложила человеческая рука. Зато противоположный берег был довольно крутой, вербы и ольха свисали к самой воде. Их обнаженные белые корни выступали на подмытой крутизне и походили на человеческие пальцы, крепко вцепившиеся в почву. Хорошо было заметно, докуда поднимается высокая вода - там желтела полоска пены. - Вон там омуты! - показала Марта. - Под самыми корнями, в глине. Не знаю, как действует на вас это слово: омуты. Но мне оно внушало жизни. - Ты хочешь сказать, под водой? - Ну да! Конечно, надо набраться храбрости, чтобы сунуть туда руку. Но тебе храбрости всегда было не занимать. В последний раз ты притащил оттуда целое ведро раков. И все крупных, как мамины тапочки. Вскоре Марта уехала - она и без того опоздала. Я сел на лессовый берег, мягкий, как подушка, и нерешительно посмотрел на реку. Время подходило к десяти, на мелководье кипела жизнь. И воздух уже согрелся, рои насекомых заплясали над омутами. Но именно там вода казалась очень темной, а это означало, что там глубоко. Господи, да умею ли я плавать? Придется проверить - другого выхода нет. Я разделся и осторожно вошел в воду. Первое ощущение было столь острым и неприятным, что я чуть не сбежал на берег. Это случалось со мной не впервые; казалось, я утратил всякую терпимость к резким и сильным ощущениям. Особенно к неприятным. Что это было, повышения чувствительность? Вряд ли. Скорее, некое состояние, цельность и устойчивость которого мне не хотелось нарушать... Здесь нам придется ненадолго отвлечься. Что может сделать человек, оказавшийся в моем положении? Возможны три решения: вернуться назад; подождать, пока тело привыкнет к воде; преодолеть неприятное чувство и броситься в реку. Прошу меня простить, но это не мелочи, которыми я из суетности надоедаю вам. А исключительно важная для человека проблема, по которой наука наделала бесчисленное множество ошибок. Как же поступил? Просто бросился в воду, не имея никакой цели, или серьезной мотивировки, как любят выражаться ученые; мне не хотелось купаться и мне не хотелось ловить |
|
|