"Павел Вежинов. Весы" - читать интересную книгу автора

из них - самой заброшенной, самой прогнившей. И довольный вернулся домой. К
моей радости, мама разыскала две чистых тетрадки и целый, нетронутый
школьный альбом для рисования.
- Здорово! - воскликнул я. - Как только вернусь в Софию, куплю тебе
роскошную шерстяную шаль.
- Есть у меня шаль, сынок.
- Я тебе куплю новую, настоящую.
Но рисовать я никуда не пошел. Только было собрался, и меня осенила
новая, настоящая мысль. А почему не нарисовать приют? Тот самый охотничий
приют, о котором просила Марта? Почему не выполнить хотя бы одно желание
сестры прежде, чем я вернусь в свой проклятый город? В нерешительности я
остановился посреди двора, там, где кома-то гладил мягкую влажную морду
Сивки. Да, в самом деле хорошо бы, но смогу ли я? Не осрамлюсь и перед
Мартой, и перед ее председателем? Ведь я в жизни не видел охотничьего
приюта; по крайней мере, не помню, чтобы видел. И не имею представления, как
он должен выглядеть.
Нет, я знал, как должен выглядеть приют охотника. Я это понял, как
только уселся перед чистым листом бумаги. Я так волновался, что у меня в
горле пересохло. В голове уже сложилась общая идея, но образ не приходил.
Ничего, сынок, не отчаивайся. Проведи хотя бы одну черту, все равно какую,
горизонтальную или вертикальную. И может быть, оно внезапно воскреснет перед
тобой, такое, каким было всегда, - утопающее во сне и тенях, в блеске и
красках человеческое прошлое.
Я чувствовал, что меня охватывает лихорадка. Провел черту -
горизонтальную. И внезапно передо мной возник образ, - нет, не домика, а
покрытого мягкой зеленью склона, на котором его будут строить. Я начал
быстро рисовать. Трудно было только в самые первые минуты, дальше рука пошла
с такой легкостью, будто никогда и не выпускала карандаша из пальцев. Скоро
набросок был готов. Начало положено, теперь я действительно представляю
себе, как будет выглядеть постройка. Надо только привязать ее к естественной
среде.
На первый проект ушло полчаса, не больше. Он мне не понравился. Мне
казалось, что в нем есть что-то чужое, не продуманное и не пережитое мной
самим. Я поддался чужим образам, или чужим внушениям, которые приходили ко
мне, не дожидаясь зова и не будя чувства. Но я был обязан подчиняться им,
потому что своих у меня не было. Откуда они возникали? Да оттуда же,
наверное, из глубин моей угасшей памяти. Я складывал их одно к другому, как
складывают кубики, не имея ясного представления о целом. Я сделал четыре
проекта, потом спустился вниз обедать.
- Тебе, сынок, не нравится как будто, - озабоченно сказала мама. - Я-то
решила сварить тебе постной чечевицы для разнообразия. В детстве ты ее очень
любил.
Разве можно ее не любить, - мамину чечевицу, приправленную чебрецом и
дольками чеснока. Долой всякую чепуху из головы и берись за еду, иначе
пропадет всякое удовольствие от чечевицы. Роскошная чечевица, просто
чудесная, лучшей я никогда не ел, потому что я нарисовал. Я могу рисовать, я
умею рисовать. Пока этого достаточно.
После обеда я сделал еще три эскиза. Изменил внутреннюю планировку и
вынес обе спальни в полуэтаж под крышей. Последний проект показался мне
самым удачным, самым функциональным, как сказала бы Лидия. И я тут же