"Павел Вежинов. Весы" - читать интересную книгу автора

- А что мне делать в Софии? - ответил я как можно спокойнее. -
Представь, что я не сумею вернуть себе память. Что будет со мной тогда?
Конечно, мне дадут пенсию. А дальше? Сяду сложа руки и буду слезы лить? На
каждом шагу ловить сочувственные взгляды?
- Ты вернешь себе память! - решительно сказала она. - Но даже если тебя
проводят на пенсию... Ты сам сегодня убедился, что ты прекрасный архитектор.
Тебе всегда найдется дело. Ведь не звери же они, в конце концов. Братик,
милый, не думай об этом... Просто иди своей дорогой... Придет время - и ты
узнаешь все истины.
Я застыл в изумлении. Не от ее слов - от голоса.
- А ты их узнала? Для себя?
- Не все! Да и зачем это нужно? И того, что знаешь, достаточно, чтобы
броситься... в воду...
Да, в воду! Или прыгнуть с балкона, все равно. Марта сразу поняла, что
сказала лишнее, и тут же заговорила о другом.
- Симчо, сегодня пятница. В субботу и воскресенье ехать тяжело. Лучше
останься до понедельника.
Так я и сделал - остался в Брестнике еще на два дня. Я никуда больше не
ходил; мои житейские счеты с селом были покончены. Я хорошо сознавал, что
остался в долгу у всех тех, с кем когда-либо делил жизнь, но у меня не было
ни сил, ни возможности что-либо изменить. Целыми днями я глазел на деревья,
на далекие зубцы гор. Я не скучал - я провел два тихих и спокойных дня.
Между прочим, прочел "Пол и характер" Вайнингера - из простого любопытства.
Книгу я нашел в поредевшей библиотечке отца. Кто ее купил? Зачем? За каким
дьяволом понадобились простенькому сельскому учителю проблемы пола?
Перевернув последнюю страницу, я не знал, что ответить на этот вопрос. И не
знаю до сего дня.

* * *

Я выехал из села только к часу дня. Спешить было некуда. Мы спокойно и
досыта пообедали с Мартой, как обедают простые люди с чистой совестью. Мама
была тихая и кроткая, как всегда. Она почти не ела, только смотрела на нас.
В ее взгляде не было ни капли горечи от предстоящей разлуки. Я не
удивлялся - я хорошо ее понимал. Со мной у нее было куда больше общего, чем
с Мартой. Если не по мыслям, то по состоянию. Старые люди видят жизнь такой,
какова она есть; не размышляя, они принимают ее как нечто неизбежное. Нет,
этого мало, - как естественное и справедливое. Избегают воспоминаний,
отворачиваются от надежд. Их радости безбурны, их заботы и тревоги легки,
легче паутины, что летает над крышами села. Мы жалеем их больше, чем
следует, потому что не понимаем. Они не боятся смерти, не то, что мы. Смерть
для них - не больше, чем неизбежный отлет. Поймите меня правильно. Я уверен,
что мать моя не надеялась на загробную жизнь. Может быть, даже боялась ее.
Вернее, боялась встретить там отца, потому что было виновата перед ним, как
и он был виноват перед ней в нелепой, ошеломившей всех смерти.
Меня проводили только до ворот - это я выпросил у Марты. Не следовало
оставлять маму одну в первые минуты после моего отъезда; как знать, может
быть, я ошибаюсь, и колючка разлуки вопьется глубже, чем я думаю. Но так или
иначе, она рассталась со мной без боли - это я видел ясно в ее выцветших
глазах. И я отделился от нее без боли. Оба мы жили в мире без надежд.