"Павел Вежинов. Весы" - читать интересную книгу автора

внутреннюю лихорадку, то душевное ликование, которое владело мной, когда я
один за другим набрасывал эскизы. Когда я выволакивал их из угасшей памяти,
оскудевшего воображения. И ли прямо из души, если можно так сказать. Но если
душа в самом деле существует, ей вряд ли нужна память.
Хорошо, надо заняться делом, но каким? Работать на самого себя я не
могу, - у меня нет соответствующих запросов. А никто другой и не подумает
возложить заказ. Работа, которую мне поручили в родном селе, была
случайной, - там не знали, что я утратил память. Да, надо подумать, надо к
чему-то прийти...
Я включил аппарат, мой моторчик заработал совсем бесшумно...
Часов в одиннадцать зазвонил телефон. Лидия вышла за какими-то своими
покупками. Нам звонили очень редко - реже, чем в морг. Пришлось вставать и
идти к телефону. Я поднял трубку - приятный, чуть ли не ласковый мужской
голос.
- Старикан, это ты?
- Я, Форчик...
- Как ты меня узнал?
- Да никак. Просто само сорвалось с языка. Кто ты, в сущности, такой?
- Я - Христофор. Это имя ничего тебе не говорит?
- Говорит, конечно. Первый заместитель генерального директора
"Интерстроя". И мой личный друг.
- Совершенно верно. Старикан, может, я к тебе заеду? Я на машине, через
пять минут буду у тебя.
. - Приезжай, конечно.
Он действительно появился через пять минут. Позвонил, я ему открыл.
Молодой человек, пухлое, красивое лицо, как мне показалось - немного
самодовольное. Безукоризненно одет, с неброской, ненавязчивой элегантностью.
Вид у него чуть легкомысленный и чуть небрежный, даже
насмешливо-снисходительный. Ничуть он не походил на моего раба и ласкателя,
как отрекомендовала его Лидия. А уж на архитектора и вовсе не был похож. Он
вообще не был похож ни на одного современного человека; все современные люди
казались мне подавленными или безликими. У этого же было высокое мнение о
себе и еще что-то, какое-то собственное достоинство, что сквозило в каждом
движении, в каждом жесте. Только проговорив с ним полчаса, я понял, что ему
не чуждо ни хорошее воспитание, ни та естественная почтительность, с которой
человек должен вести себя со своим шефом. Но он действительно оказался
болтуном, слова так и лились из него с непринужденной легкостью, так что я
вскоре даже стал завидовать ему.
Мы сели в холле у низкого столика. Я тут же предложил:
- Хочешь выпить?
- А Лидия дома?
- Нет, но скоро вернется.
- Вот и хорошо, когда вернется, тогда и угостит. Мне неудобно, чтобы ты
меня обслуживал.
Я не стал настаивать. Он сидел на диване, а сидеть на мягком диване
совсем не просто. Но поза его была совершенно естественной и все же
почтительной, будто он находился на международной конференции вместе с
высоким начальством.
- Ты какими языками владеешь? - внезапно спросил я.
- Свободно говорю по-английски, по-французски, по-итальянски.