"Роберт Ван Гулик. Ночь в монастыре с привидениями" - читать интересную книгу автора

на задних лапах медведем, который пытался обнять танцовщицу. Отступая, та
поскользнулась, и огромный зверь бросился к ней, широко разинув пасть с
желтыми клыками.
Судья чуть было не вскрикнул, но барышня Нгеуян уже вскочила на ноги.
Изящным движением она погладила голову зверя, а затем, просунув руку за
ошейник, низко поклонилась публике и под гром аплодисментов вышла.
Судья Ди стер со лба капельки пота. В последние минуты он совсем
забыл о своей простуде, но теперь головная боль снова разрывала ему виски.
Он хотел было встать, но настоятель положил ему руку на ладонь, говоря:
- Поэт Цун Ли сейчас прочтет эпилог. Безбородый юноша с
одухотворенным лицом поднялся на сцену. Поклонившись зрителям, он начал:
Добрые люди из монастыря, Смотрящие драму грешной души, Истерзанной
Горем и Сомнением. Верьте, вы будете спасены. Великий Дао даст вам
прозрение Истинного пути.
Но будут наказаны хитрецы, Жадные и рвачи, Прибегающие к нему Ради
женщин прекрасных и благ земных. И каждого ждет справедливая судьба, Как
солнце рассеивает утренние облака.
Прочтя эти строки, поэт снова почтительно поклонился и вышел под
звуки оркестра.
Судья вопросительно посмотрел на отца настоятеля. Последний стих,
произнесенный в монастыре под названием "Утреннее облако", был неудачен,
если не сказать хуже.
Священнослужитель задыхался от ярости.
- Немедленно позовите сюда этого юнца! - крикнул он руководителю
труппы. Повернувшись к судье, он спросил:
- Вы слышали этого наглого мошенника?
Когда юноша предстал перед ним, настоятель не терпящим возражений
голосом задал вопрос:
- По какой причине, господин Цун, вы от себя добавили последний стих?
Он совершенно разрушил ту счастливую атмосферу, которую мы стремились
создать в эти праздничные дни.
Цун Ли выглядел совершенно спокойным. Он насмешливо возразил:
- Последний стих, ваше преосвященство? Я думал, что вам скорее не
понравится третий с конца. Но вы же знаете, когда импровизируешь, не
всегда получается так, как хотелось бы.
Монах стал пунцовым от гнева. Поэт, по-прежнему невозмутимый,
продолжал:
- Проще сочинять короткие стишки. Вроде этого, например:
Два настоятеля:
Один на земле, Другой под землей.
Два настоятеля:
Один среди монахов, Другой среди червей!
Настоятель в бешенстве ударил посохом об пол. Его черты были искажены
гневом, казалось, он сейчас взорвется, но, сдержавшись, он сказал ледяным
тоном:
- Господин Цун, вы можете удалиться.
После того, как дверь за поэтом закрылась, судья попрощался с
настоятелем, у которого еще дрожали руки. Сделав несколько шагов, он
обратился к Тао Гану:
- А теперь я хочу побеседовать с актерами. Знаешь, где находится их