"Энрике Вилла-Матас. Такая вот странная жизнь " - читать интересную книгу автора

было мимолетное видение, но впечатление оно произвело очень сильное: Негрете
превратился в полного моего двойника, даже нацепил парик, в точности
повторяющий мою прическу, костюм и плащ тоже были такими же, как у меня. Я
уже не сомневался: по каким-то неведомым причинам - они оставались для меня
полной загадкой - созерцатель бесконечности намеренно выдавал себя за меня.
Я написал новое донесение, мне ответили, что разберутся. И знаете, что было
дальше?
- Понятия не имею, - сказал я, пристально глядя на его нос, который все
больше казался мне точной копией моего собственного носа.
- Через три месяца после того, как я увидал его в моем обличье, я узнал
из газет о смерти Негрете. Никогда не забуду впечатления от фотографии во
"Франс-суар". Словно это меня убили, да, меня. Он сидел на скамейке в
Люксембургском саду, в парике, в точности повторяющем мою прическу, одетый,
как я, и с пулевым отверстием во лбу - то есть натуральный портрет меня
мертвого. На носу его сверкали капли крови, да, на носу, который был копией
моего собственного носа. Свидетели происшествия показывали, что он был
сражен одним-единственным метким выстрелом, и стрелял в него человек с
азиатской внешностью.
Риверола рассказывал, что сам не помнил, сколько времени просидел,
уставившись на газетную страницу и не веря собственным глазам; и чем дольше
он смотрел, тем больше лицо его напоминало маску человека, застывшего перед
зеркалом. Он сам не помнил, сколько времени словно бы исподтишка
всматривался в жуткий взгляд покойника и безумную усмешку, застывшую на его
губах в миг встречи с неожиданной смертью.
- Не каждому довелось увидеть, - закончил Риверола, - фотографию себя
мертвого.
Силы его иссякли - как из-за выпитого, так и из-за напряжения, которого
потребовал рассказ.
- Покойником я был не больно-то красивым, - продолжил он, и видно было,
что голова его вот-вот упадет на стол.
Я посоветовал ему отправиться спать.
- Да, не слишком красивым, - повторил он.
Теперь он выглядел совершенно безумным. В конце концов мне удалось
втолковать ему, что уже очень поздно. В купе - официант помог дотащить туда
моего собеседника - он и вовсе отключился. Мы погасили свет, и я начал
засыпать, когда он решил завершить свой рассказ. Он что-то бормотал, бросал
бессвязные фразы, из которых я узнал, каким образом завершилась его
деятельность в качестве тайного агента. Ему назначили встречу в окрестностях
Мёдона, там он увидел вьетнамца, и тот молча, не проронив ни слова, вручил
Ривероле запечатанный конверт с коротким посланием от полковника Жуве -
подписался тот, если я правильно запомнил, как Шевалье де Па. Полковник
сообщал, что принимает отставку Риверолы, о которой тот и не думал просить,
и советует ему в течение двадцати четырех часов покинуть Париж. Навсегда.
Мне послышалось, что в этом месте Риверола, лежащий на своей полке,
горько всхлипнул. Наверное, спьяну. Потом он пытался заставить меня выучить
наизусть сложный пароль, который ему самому пришлось запомнить за то
короткое время, что он работал шпионом.
На следующее утро, когда мы прибыли в Лиссабон, Риверола был свеж как
роза. Прощаясь, он поинтересовался, запомнил ли я пароль, который он сообщил
мне минувшей ночью. Да, отлично запомнил - ведь попутчик вдалбливал мне его