"Энрике Вилла-Матас. Такая вот странная жизнь " - читать интересную книгу автора

вот тот зимний день, когда малая частичка засевшей во мне трусости могла
повернуть так или иначе все мое дальнейшее существование, вдруг оказался
совсем другим, и я готов был согласиться с Гёте, который изрек: жизнь
коротка, но долог день. Да, пожалуй, я готов был согласиться с Гёте, как и с
Мэрилин Монро, которая, словно вторя Гёте, пела в каком-то фильме: "One day
too long, one life too short..."
Я принадлежу к числу людей, чья жизнь не богата особо памятными днями.
Но тому зимнему дню, видимо, суждено было стать совершенно особенным, тот
день, видимо, обещал стать одним из таких, какие по прошествии времени мы
начинаем вспоминать как бесконечно долгие и даже воссоздаем их на бумаге -
что на протяжении вот уже нескольких дней, собственно, и делаю я здесь, в
Премиа, сидя в тени вековой шелковицы; да, мы воссоздаем их на бумаге, ибо
нас не отпускает мысль: именно тогда и всего за несколько секунд решилась
наша судьба; и еще потому, что у нас не осталось ничего лучше воспоминания о
том дне, и мы обещаем себе не забывать его никогда. Мы уже, по сути, и не
живем, а только воссоздаем на бумаге тот день - такая вот странная жизнь.

Часто жизнь складывается так, что человек начинает мечтать о мести.
Стоило мне сформулировать эту мысль, как я принял решение раз и навсегда
забыть свой роман, забыть свою реалистическую трилогию, раз и навсегда
выкинуть из головы типов вроде парикмахера, которые вызывают у меня
неодолимое отвращение. Но я не принял бы такое решение, если бы неодолимое
отвращение вызывал у меня один только парикмахер Гедес. Честно признаться, я
был вообще сыт по горло всеми этими обиженными жизнью, хотя многие из них -
идеализированные самым абсурдным образом - превратились в героев моей
трилогии. Чем лучше парикмахера были электрик с сыном-аутистом, вечно пьяный
карлик, служивший посыльным в лавке, где продают птицу, или невеста парня,
чьи родители владеют фруктовой лавкой, уж не говоря об идиотке, которая
воображает себя Тересой из романа Хуана Марсе?
Я решил, что прямо сию секунду должен послать к чертовой матери и свою
трилогию, и свою нелепую верность реальности. Между прочим, меня уже давно
грызло подозрение, что за любым реальным образом кроется еще один - куда
более реальный и подлинный, а за ним - еще один, еще более реальный и
подлинный, и так до бесконечности - до того единственного образа,
абсолютного и тайного, который никто и никогда не сумел различить и который
не дано выследить и распознать даже самому лучшему шпиону всех времен и
народов.

Я переоценил тех, кто внизу, то есть людей, обиженных жизнью, - короче,
долгие годы я старался всем им быть братом, пока не обнаружилось, что на
самом-то деле родители у нас разные. Кроме того, я слишком долго
заблуждался, полагая, будто достаточно знаю о персонажах реальной жизни,
чтобы вводить их в свои романы.
Ты полагал, сказал я себе, что знаешь их как облупленных, а потом вдруг
обнаружил, что душонки у них мелкие и ничтожные, низкие душонки, и, кроме
того, описывая их, ты, как ни старайся, не можешь вспомнить даже того, какой
зубной пастой они пользуются или какого цвета ночные рубашки надевают,
укладываясь спать.
Я внезапно понял - и это озарение перечеркнуло все сделанное раньше, -
что на самом деле мне интересны только персонажи, рожденные воображением,