"Энрике Вилла-Матас. Такая вот странная жизнь " - читать интересную книгу автора

писательскому. Именно об эндогамных отношениях между литературой и шпионажем
и пойдет речь в моем сегодняшнем выступлении. Как вы поняли, я решил
отказаться от ранее объявленной темы. Видите ли, почти перед самым началом
лекции я послал ко всем чертям классического героя с его мифической
структурой".
Тут мне пришло в голову, что после таких слов хорошо бы сделать краткую
паузу и свирепо - а это я умею - обвести взглядом слушателей, пристально,
внушая трепет, всмотреться в их лица и только потом остановить нежный взор
на Росите. После чего продолжить: "Сперва я хотел бы рассказать, как
когда-то шпионил за художниками. За художниками в широком, разумеется,
смысле. Не знаю, замечали вы или нет, что и сами нередко ведете себя так же:
сейчас, к слову сказать, вы наблюдаете за мной, за художником слова. А
каждый художник, дамы и господа, твердо уверен в одном: литература и шпионаж
являют собой нерушимый союз. Возьмем, к примеру, романы, ведь шпионят не
только их авторы, но и читатели; короче, шпионят абсолютно все. Автор, пока
пишет роман, узнает довольно много разных вещей и о себе самом, в том числе
и такое, о чем прежде не подозревал, потому что, работая, бедняга ни на миг
не перестает наблюдать за собой".
Тут я опять обведу взглядом публику, а потом, вперив взор в Роситу,
продолжу: "Автор, завершив роман, утверждает: это чистый вымысел; но
читатель имеет полное право заподозрить, что в основе повествования лежат
реальные факты; и поэтому читатель на протяжении всей книги с весьма
близкого расстояния следит за автором, стараясь его уличить и разоблачить, а
еще он выжидает удобный момент, чтобы тигром кинуться на писателя с криком:
"Искренне сожалею, но я вас застукал, и теперь у меня не осталось ни
малейших сомнений - все, предъявленное вами в качестве вымышленной правды,
на самом-то деле есть правда подлинная".
Я решил, что, дойдя в своем выступлении - или вступлении - до этого
места, постараюсь показать публике, насколько я спокоен и насколько хорошо
владею собой, для чего медленно выпью стакан воды, который организаторы,
разумеется, не забудут поставить на стол перед несчастным лектором.
Церемонно выпив воду - что требует немалой выдержки, ведь все остальные,
поскольку не пьют сами, в напряженной тишине следят за каждым твоим
движением, не упуская ни малейшей детали, - я продолжу, наверно, так: "Да,
дамы и господа. Читатели в большинстве своем только ради этого и берутся за
романы, - скажу больше, на свете практически не бывает читателей, которые
никогда не испытывали соблазна пошпионить за автором. Мало того, читатели
обычно полагают своим долгом шпионить, так сказать, втройне: во-первых, они
следят за тем, что автор рассказывает, во-вторых, за тем, чего он не
рассказывает, а в-третьих, они следят за собой - за тем, как именно они
следят и за первым, и за вторым. А писатели? Работая над своими романами,
они отправляются на улицу и начинают подсматривать; в первую очередь их
интересует жизнь других людей, чем и объясняется присутствие в автобусах и
вагонах метро странных пассажиров - это писатели, которые вышли на поиски
жизненного материала для своих книг, они подсматривают за пассажирами и
подслушивают их разговоры".
Тут я задумался, уместно ли будет после этого пуститься в более
пространные объяснения того, почему именно столько писателей в крупных
городах разъезжают в автобусах или метро. Или, допустим, я говорю: "Все мы,
рассказывающие истории, - шпионы и соглядатаи, ведь жизнь слишком коротка,