"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

Офицер Бонапарт допил кружку вина, оставил деньги под опрокинутым
стаканом и быстро вышел спешащей, довольно гневной походкой, свойственной
ему лишь с 20 апреля 1792 года, то есть со дня объявления войны герцогу
Брауншвейгскому, обещавшему сжечь Париж, когда эта походка стала модой
армейских патриотов.
Было 2 сентября, ясное небо перед закатом просвечивало сквозь аллеи. На
острове Сен-Луи до самого моста, по мостам Мари и Порт-о-Бле почти не было
движения. Приказчицы из магазинов, парикмахеры и девушки ночных профессий
плясали под звуки уличной музыки. Несколько насмешек брошено в сторону
офицера, мрачного человека в черном плаще, вошедшего на мост.
Занятый своими мыслями, Бонапарт не заметил и не ответил на насмешливые
возгласы девушек. Темно-синие, лиловые облака принимали самые причудливые
очертания. Там, где над западом Парижа, казалось, кончался мир и в
зеленоватом небе плавали очертания далеких рощ, безветренный вечерний день
парижской осени был полон тишины. А здесь солнце, деревья, улицы и дома
сияли спокойной ясностью, никак не отвечая на то, что тревога была в
каждом сердце, что где-то на границах Франции захватили Лонгви, что
соединенные войска европейских монархов вместе с армиями принцев врезались
клином, не нынче-завтра угрожают подступом к Парижу, и проклятый
королевский двор из четырехсот семей, и проклятый дворянский строй и
тридцать тысяч дворян снова начинают впиваться в тело двадцати пяти
миллионов народа, выпивая девять десятых того, что сделано его крестьянами
и его ремесленниками, его деревенскими и городскими руками. Не лучше ли
смерть, чем такая покорность судьбе? Но солнце не было с этим согласно, не
были согласны с этим птицы, не были согласны с этим облака, таявшие над
краем земли: они безразлично смотрели на тревоги каждой личной судьбы, на
массовую тревогу клокочущего Парижа.
Бонапарт взглянул на часы: скоро заходит солнце; идти в кафе Манури
небезопасно, ходить по улицам - утомительно, возвращаться домой, где
бестолковый Бурьенн опять начнет рассказывать о выступлениях Робеспьера в
Парижской коммуне, - это не менее скучно и утомительно. Что из того, что,
помимо Законодательного собрания, выбранного якобы всей Францией, есть еще
Коммуна Парижа, выбранная всеми парижскими ремесленниками в сорока восьми
секциях, что из того, что главная и секционные Коммуны ведут свою
парижскую политику и стремятся навязать ее всей стране! Эта борьба
продлится долго. Коммуна гордится тем, что ее вмешательство решило участь
короля. Однако вооруженный ремесленный Париж не осмелился тронуть
Легислативу. Ремесленник оказался зачарованным пением жирондистских
соловьев. Бонапарт тихо засмеялся:
- Сбывается миф о том, что под музыку Орфея волки ложатся с овцами и
тигры с телятами. Хватит ли духу жирондистам-музыкантам продолжать эти
песни без передышки?
Вдруг вспомнил по дороге, что предстоит большой платеж в этот вечер.
Предложение обедневшего графа на перекупку одного из богатых эмигрантских
домов совершенно нарушало платежный план. Что-нибудь одно: или состоится
перепродажа этого дома, и тогда бедному офицеру в Париже можно будет
полгода существовать сносно, осуществить кое-какие затеи; или сегодня же
пойти расплатиться с кредиторами, и снова весь барыш прошлой недели вместе
с дымом камина улетит в трубу. Решение было мгновенно: "Что из того, что
эти два ростовщика, Жозьер и Цюбал, подождут еще три-четыре дня, - разве