"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

они не берут сатанинских процентов?!"
Высокий массивный портал Нотр-Дам де Пари вырисовывался впереди.
Бонапарт остановился около берега Сены в раздумье. Не нынче-завтра отъезд
в армию, не нынче-завтра продвижение союзных войск в направлении Верден -
Париж, и все это в день, когда безумие охватило Францию, когда
заколебались прочные достатки, земля переходит из рук в руки, - ни
знатность, ни богатство не спасают человека. За решеткой, среди желтеющих
листьев сквера Нотр-Дам, там, где в каменном шестиугольнике возвышается
готическая башенка со статуей мадонны внутри, два человека оживленно
разговаривали, прогуливаясь взад и вперед по тропинкам, заросшим травой.
Запущенный сквер был одним из тех пустырей, которыми изобиловали сады и
церковные дворики Парижа.
Бонапарт остановился около решетки и на мгновение прислушался к
разговору. Одного из говоривших он знал: это был юноша в круглой шляпе с
узкими полями, в светло-голубом сюртуке с большим черным бархатным
воротом; ботфорты с желтыми крагами, серые штаны и хлыст в правой руке;
черты лица необычайно правильные, похожие на рельеф греческой медали,
глаза мечтательные и нежные, совсем не мужественные, - это был поэт Андре
Шенье. Он говорил горячо и громко, сбивая хлыстом головки чертополоха.
Рядом шел спокойный старичок маленького роста, без шляпы, в сером парике,
держа кожаную книжку и зажимая указательным пальцем недочитанную страницу.
"Вот какой этот доктор!" подумал Бонапарт, услышав, как поэт Шенье
обратился к своему собеседнику, называя его "уважаемый доктор Гильотэн".
Доктор и поэт, очевидно, спорили давно. Старик, не разжимая маленькой
книжки, указывал ею на головки чертополоха, падающие под ударами хлыста, и
говорил:
- Она гораздо милостивее вас. Ваше поэтическое движение хлыстом сшибает
головки ни в чем не повинного чертополоха, а моя машина режет головы тому
бурьяну, который растет на человеческой ниве. Вы вашим ударом подламываете
половину стеблей, а моя машина режет быстро и чисто, и уверяю вас, что
страх смерти - это глупый и нелепый страх, так как моя машина дает
человеку секундное ощущение освежающей прохлады, не причиняя при этом ни
малейшей боли.
- Вы чудовище! - говорил Шенье. - Тратить так много времени на такую
отвратительную машину можно только нося в душе ад, и если бы я знал, что
вы говорите правду, будто мои стихи были вам отдыхом в промежутках вашей
варварской работы, я никогда бы не написал ни строчки. Я чуждался встречи
с вами.
- Вы неблагодарны, - сказал Гильотэн. - Я сдал один чертеж машины в
Национальное собрание двадцать восьмого ноября тысяча семьсот восемьдесят
девятого года. Я никогда не занимался этим вопросом специально. В одной
старой миланской хронике я нашел чертежи скотобойни герцога Сфорца. Это
были хорошие мясники, прекрасные ломбардские скотоводы, - я только улучшил
чертежи старой миланской машины. Национальное собрание не обратило
должного внимания на мой чертеж, людей не избавляли от жизни, а калечили
прежним варварским способом. Теперь для спасения отечества нам нужно или
открыть школу палачей-великанов, или пускать в ход мою машину, с которой
справится малый ребенок.
- Не говорите мне этого! - кричал Шенье. - Второй раз встречая вас в
сквере Парижской богоматери, я чувствую себя отравленным вашим