"Анатолий Корнелиевич Виноградов. Три цвета времени (Роман) " - читать интересную книгу автора

Нея и конница Мюрата. Дарю пил кофе в деревенском доме с таким видом, как
будто он слушает ресторанный оркестр. Бейль, еще недавно имевший аудиенцию у
императрицы, говоривший с фрейлиной Монтескью, показывавшей ему, как курьеру
с императорским портфелем, новорожденного сына Бонапарта, римского короля в
пеленках, этот самый Бейль осмелился на нечаянную дерзость - по старой
памяти обратился к Пьеру Дарю со словами:
- Кузен, я мoгy передать вам...
И вдруг холодные глаза маршала оборвали его речь:
- Никаких кузенов: на поле битвы я - маршал!
Ни Смоленск, ни Витебск, ни Вязьма не могли поправить этого
впечатления. Пьер Дарю в хорошие минуты улыбался, но Бейль оставался
холоден. Одно слово Дарю могло кончить военную карьеру Бейля. Бейль это
знал, и тем не менее злая память была сильнее личных опасений. Еще тогда,
под Красным, маршал пытался, дослушав рапорт Бейля, легкой остротой смягчить
свою резкость.
- Красное, - сказал он, - по-французски это обозначение революционного
цвета, но я сказал императору, что если мы продолжим агитацию среди крестьян
против помещиков, то нам предстоят черные дни.
- Я уверен, - ответил Бейль, - если мы не уничтожим рабства в этой
стране, то черные дни настигнут нас и во Франции.
Маршал нахмурился. Примирение не удалось.
И вдруг теперь, на Поклонной горе, не довольствуясь восторженным
отзвуком своей свиты на слова о конце похода. Дарю решил по-родственному
обратиться к Бейлю.
- Кузен, Опера и Французская комедия с нами. Не позже как завтра в
Кремлевском замке будет парадный концерт, а послезавтра в Азии впервые
зазвучат бессмертные голоса Французского театра.
Бейль поклонился молча и ничего не ответил, главным образом потому, что
улыбка сбежала с лица маршала. Рядом с Бейлем стоял только что приехавший в
армию Декардон - юноша с лицом Адониса, с пышными кудрями.
Снявши каску, спешившись и держа повод вместе с каской в левой руке,
Декардон улыбался счастливой, беспечной улыбкой. Маршал не мог простить ему
парижской шутки. Эдмон Декардон, живший, так же как и Дарю, на улице Делилль
и постоянно бывший гостем молодого Марциала Дарю, такого же, как он, повесы,
имел дерзость, переодевшись в женское платье, прицепиться к Пьеру Дарю с
наглостью уличной женщины и преследовать его легкомысленными речами до
самого подъезда, невзирая на удивленные взгляды портье и лакея. Участник
этого предприятия, Анри Бейль, был свидетелем того, как маршал Дарю с
негодованием кричал, что лучшая из улиц Парижа сделалась достоянием шлюх,
осаждающих прохожих. Но увы... проделка была раскрыта, и с того дня Дарю
приходил в молчаливую ярость при виде Декардона. Прошло много лет. Дарю
забыл об этом происшествии, но присутствие Декардона продолжало его
беспокоить.
Сейчас, на Поклонной горе "в такой исторический, в такой неизмеримо
важный момент, когда Восточная Европа побежденной львицей ложилась у ног
французского императора", лукавые глаза Декардона казались Дарю
оскорблением. Родственные чувства к Бейлю мгновенно заглохли.
На гребне холма началось оживление. С холма на холм, из отряда в отряд
бежали слова о том, что перед императором появился русский офицер. Значит,
будет сейчас же установлен порядок сдачи великого города.