"Анатолий Корнелиевич Виноградов. Повесть о братьях Тургеневых " - читать интересную книгу автора

печки, на прощание.
Первые дни хорошо спали и вкусно ели. Зимние дороги легки и коротки.
Нет ни болот, ни гатей, все закрыто снежным покровом, нет ни оводов, ни
проклятой строки, которая нападает на лошадей, покрывая их сплошным покровом
отвратительных, копашащихся насекомых. Маленькие окна кибиток заиндевели.
Николай Тургенев рукавицей старается отодрать ледяную корку, чтобы видеть
окружающие дорогу леса и деревни.
- Что интересного? - говорит Андрей, видя, как кусочки оттаявшего снега
сваливаются на медвежью полость под рукой Николая. - Ну, увидишь деревню,
только и всего, не мешай лучше спать.
- Нет, я хочу видеть, - говорит Николай. - Деревни разные, а лица
одинаковые. Я хочу найти разные лица.
- Какая глупость, - говорит Андрей. - Лица у мужиков разные, а глупость
одна.
- Знаете, Андрей, - говорит почтительно Николай, - вы самый старший, а
говорите вещи совсем необдуманные.
Андрей не спорил, зевнул, задремал снова.
В лесу, на поляне, насторожившись и мягко ступая, легко, почти не
вдавливая рыхлый снег и выставив голову вперед, с опущенным хвостом
пробиралась лисица. Горностай, почти невидимый на березе, кидался головой
вниз и прятался в снегу. Изредка, около деревни, испуганные движением
больших экипажей, поднимались из-под одинокой сосны среди поля огромные, как
телята, матерые волки. На постоялых дворах отец приходил навещать сыновей.
Держа в руках серебряный стакан с медом, распущенным в кипятке, Иван
Петрович расспрашивал детей, не устали ли в дороге, помнят ли Москву. Почти
никто хорошо не помнил. Хотят ли ехать в Москву? По-видимому, не очень.
- Где будем жить? - спросил Андрей.
- На Моховой, при университете, - ответил Иван Петрович.
По ночам не ездили, хотя Катерина Семеновна торопила и не всегда давала
лошадям выстоять. Одно время даже требовала она отправить лошадей в
Киндяковку и ехать на перекладных. Но Иван Петрович, приобретя уже в дороге
самостоятельность, запротестовал решительно. Встречный курьер с письмом
привез ему радостное известие о прощении Радищева. Катерина Семеновна,
нарезая индейку за обедом на постоялом дворе, пыталась было вырвать у него
из рук письмо. Но, неожиданно для самого себя, Иван Петрович, поднимая
письмо высоко в руке, опалил свою супругу таким грозным взглядом, что она
остановилась не столько от испуга, сколько от удивления.
- Ты что, батюшка, сумасшедшими глазами на меня смотришь? Знаю, что
новая метла чисто метет. А все-таки ты носа не задирай.
- Катерина Семеновна, вы бы хоть при челяди... - начал было Иван
Петрович и протянул супруге письмо.
Катерина Семеновна прочла его, осторожно сложила и, возвращая,
произнесла:
- Апостол Павел сказал, что жена да боится мужа своего. Я, Иван
Петрович, никогда у тебя из повиновения не выходила.
- Что вы, что вы, Катерина Семеновна! - произнес Иван Петрович,
поднимая руку. - Я совсем не про то!
- Да и я тоже не про то, - сказала Катерина Семеновна.
К вечеру брали глиняные плошки, наливали их водой, ставили ножками
походные кровати в воду. Хорошие кровати, старый офицерский инвентарь