"Моисей Винокур. Голаны" - читать интересную книгу автора

нанюхался духами "Опиум", от ашкеназок - "Шанель номер пять". Голова кругом.
Реакция по организму идет, забытая за границей. Я ее торбой с грязным бельем
прикрыл, присел в растерянности возле самой пушистой девули - устроился.
Канистру двадцатилитровую между наших ног зажал. Со скандальной водицей
канистра. Полтора ящика "Джони Уолкера" перелил. Когда на въезде на Родину
шмонали у Фатминых ворот, дебош закатил. "Сионисты, - кричал, - падлы,
ценами нас потравили, вон куда бегать пришлось за дешевым пойлом!
Пропустите, паскуды, не то пробку отверчу, оболью всех "Скочем" и сожгу к
ебанной матери!"
Теперь-то хаханьки, а на шмоне переживал я за трофей свой кровный. Как
с пустыми руками перед "косметологом" буду стоять? Что будем листочками гата
зажевывать с проглотом? Не арак же, мерзятину...
Благо, лейтенант-марокканец за главного там стоял, на разбой
поглядывал. Ментальность у марокканцев, как у русских. Родство душ. На горло
берут сходу! На понт!
- Посмотри, - говорю лейтенанту, - что ашкеназы с репатриантом
вытворяют? Бензонаим!
- Пропустите резервиста, - говорит. - Не на продажу тащит. Давай выпьем
и тремп ему остановим...
И вот сижу я в экспрессе среди сестричек. Еду домой. Воняю нестираной
робой и соляркой. Девуля пушистым бедрышком пригревает, а носик к окошку
заворотила и реже дышать принялась. Хатха-йога.
Билет покупая у водителя, в зеркало на себя посмотрел.
Тот еще мальчик на меня попер в отражении... Клоками седой щетины
обнесло "шайнер пунем", и щечки от перебитого носа до ушей апокалипсическими
жилками рдеют. Признаки призывного возраста. Губы трещинами порепались,
словно сексом по-советски занимался - манду, на заборе нарисованную, лизал.
Одним словом, чтобы словесный портрет закончить, скажу: ничего от образа и
подобия на меня из зеркала не глядело. Грязная плешь и белые с перепою
глаза.
Чтобы как-то впечатление о себе сгладить, отворяю торбу. В затхлой
глубине ее откапываю настольную книгу на русском языке. Принимаюсь за
чтение.
Страница 666. Параграф 9.
"Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет
ничего нового под солнцем".
Закрываю книгу.
Потому что мысли путаются. Слипаются мысли, как конфеты-подушечки в
детской ладошке. Накладка получается с Екклесиастом. Плагиатом попахивает от
сына Давидова. Царя в Иерусалиме.
Книгу настольную я на Родине читаю. В изгнании она мне не попадалась.
Это точно.
Как сейчас помню, спрашивает меня батяня:
- Куда ты, сынок, пачку "Беломора" заначил? Я все бычки с
печки-голландки ободрал!
(Любил Ароныч, лежа в постели, курить и, пожевав мундштук папироски,
окурок на бок печи приклеить на черный день.)
- Не знаю, папа, где папиросы, - вру родителю в глаза. - Я еще
маленький и БГТОшник. Не курю я.
- Крутишься, волоеб! - серчает батяня. - Крошечкой прикидываешься!