"Моисей Винокур. Голаны" - читать интересную книгу автора

стремительными струями нас обтекали машины. Шел разговор, обычный в те дни:
Йом Кипур. Я, сгорая от стыда, сообщил, что сидел в Ташкенте. Все покатились
со смеху. Гришка сказал, что был на курсах водителей танков, а тот парень
был на Голанах. "Два дня, - сказал он. - Всего два дня, а потом госпиталь".

"Я был медбратом на санитарной бронемашине. Недалеко от перекрестка
Шамс стоял наш разбитый танк и просил помощи. Так сообщил мне радист из
полевого госпиталя. Было утро. Солнце только поднималось над Хермоном. В
поле мы увидели нашу машину. Танк стоял вплотную к русскому Т-62. Вокруг ни
души. Мы свернули с дороги в поле, на эти чертовы камни, и тут у нас сорвало
правую гусеницу. Мы даже не стали смотреть на упавшую ленту, взяли автоматы,
носилки и побежали. Смотрим под ноги, чтоб шею не свернуть, и вот, поднимаю
глаза и не верю самому себе. Стоит перед нами десяток сирийцев-командос с
"калашниковыми" наготове и спокойно на иврите говорят: "Бросай оружие!"
Что тут сделаешь? Бросили автоматы на землю и руки кверху. Содрали они
с нас часы, вывернули карманы, забрали документы и велели снять ботинки.
Связали нам руки шнурками, а старший спрашивает:
- Ты врач?
- Нет, - говорю.
Тогда он ударил меня, сука, и я упал. Дальше все было как под наркозом.
Следующих ударов я не чувствовал. Я только видел, что меня бьют. Голова моя
разрывалась от того, первого удара в ухо, а они все били, били... Потом нас
подняли и повели.
Я не чувствовал даже боли в босых ногах, хотя они были красными от
крови. Не знаю, ребята, сколько все это длилось. Минуту или всю жизнь. Нас
вели мимо нашего танка, и я смотрел на перекошенную орудийную башню, на
открытый водительский люк и думал: "Вот и все. Должно быть, оно таким и
бывает "вот и все". Просто встретят чужие морды, и окажется ВОТ И ВСЕ".
Вдруг из танка ударил пулемет, и сирийцы, идущие впереди нас, упали.
Очередь запнулась и хлестнула вновь. Я крикнул: "Исер, беги!", и мы
бросились в разные стороны. Если это можно назвать бегом, то я бежал. Я
падал на камни со связанными за спиной руками, вставал и снова бежал. Потом
я упал и пришел в себя на закате дня.
Я лежал на дне ямы, и все вокруг воняло порохом. Болела голова, все
тело. Хватило сил доползти до камня и перетереть шнурки на онемевших руках.
В этой воронке я остался до утра.
На рассвете я пополз к своим. Тут не ошибешься. Надо только
чувствовать, что спускаешься вниз. И еще была во мне уверенность, что я
доползу.
К полудню мне показалось: дрожит земля. Ничего не слыша, я встал на
колени и увидел, как прямо на меня несутся танки. Наши танки - это было
видно по окраске. Я поднялся на ноги и пошел навстречу, размахивая над
головой руками.
Они заметили меня. Одна машина чуть изменила направление и
остановилась.
Можно ли рассказать словами то, что было в душе моей?! Они втащили меня
в башню. Еврейские парни в поту и пыли дали воды, перевязали ноги. Я лежал
внизу на снарядах, плакал и молился, а эти парни делали свое дело. Танк
догонял колонну.
Когда санитары переносили меня в свою машину, подошел офицер. Он что-то