"Николай Вирта. Одиночество " - читать интересную книгу автора

пострашнее, обличьем?
- Ну, там посмотрим, - уклонился от ответа Антонов, потому что о том,
что будет "потом", после всеобщего мужицкого бунта, он не думал. - Главное,
всех трудовых мужиков объединить и поднять на царя.
- Без рабочих, стало быть, хотите с ним управиться? - не без ехидства
вставил Путиловец.
- Рабочие! - Антонов презрительно поджал губы. - Тоже мне сила! Россия
страна мужицкая. Мужик у нас главная фигура, а не городской обормот.
Рабочие! - все с тем же высокомерием продолжал он. - Помогут - ладно, нет -
без них управимся.
- Конечно, - раздумчиво отвечал Путиловец, - конечно, рабочий мужику
поможет. Только какому? Как вода с маслом не сливается, Саша, так никогда
рабочий не соединится с кулаком. И никогда мы не допустим, чтобы кулак все
село под себя подмял и стал на Руси полновластным хозяином. Да и не свалите
вы царя без нашего брата пролетария, в какой бы союз мужиков ни собрали.
Ведь в этом союзе кулак тотчас верх возьмет, и пойдет между вами свара...
Это истина, парень. Вспомни бунты разинские, пугачевские, вспомни, как
раздавили мужика в шестом году, когда он не смог соединиться с рабочими. И
помяни мое слово: только рабочий класс способен сделать то, о чем ты
думаешь. Среди нас нет мироедов и бедноты. Мы сами сплошная беднота,
пролетарии. Мы работаем на фабриках и живем кучно, у нас одна цель и одна
партия, и дорога у нас одна. И по-другому рабочий класс будет делать
революцию.
- Это на два члена - три комитета? В лесочке в кружочке читать
листочки? - Антонов издевательски хихикнул.
- Стой, парень! Нас в девяносто восьмом году на заводе было таких вот,
что в лесочках в кружочках собирались, человек восемь. А в пятом году
оказалось более двух сотен. Да люди-то какие? Разве тебе ровня? Мне вот, -
Путиловец снял очки и протер стекла, - мне пятьдесят лет, а я на тридцать
восьмом году грамоте выучился. Чуешь? Не сижу сычом, как ты, не тоскую по
зорям, а учусь. Может быть, пригодится! Ты слушай, парень, что кругом
делается! Во всех местах наш голос звенит - вот они и лесочки-листочки, вот
и комитеты!
- Ну, твоими бы устами мед пить! - весело бросил Антонов. - Посмотрим,
дедушка, чья возьмет!
...И вдруг грянуло! Дорога на родину - сплошные цветы, песни, кумач,
восторженные лица людей.
В Тамбове на благотворительном вечере Антонов торговал кусками
кандалов; жирные пальцы, унизанные перстнями, лезли в тугие бумажники,
бросали сотенные. Антонов думал: "Дорвались и мы до жизни! Эх, теперь бы не
зевнуть, самое времечко банк сорвать!"
Ходил в те дни Антонов гоголем, слава кружила голову, присматривался -
кому бы продать свою удаль и молодечество. И те наверх лезут, и эти вроде не
на запятках... Антонов отдал бы себя любому хозяину без оглядки, лишь бы
хапнуть власти, лишь бы побольше почета!
"Вот, - думал он, - настрадались, натерпелись, отвоевали свое счастье!"
Он видел, как пошли в гору его приятели: одни в министры, другие в
товарищи министров, третьи захватили местечки повидней, посытней,
попочетней. У всех вчерашних однокашников порозовели щеки, ходить они стали
не спеша, у некоторых появились животики, и разговаривать стали они