"Николай Вирта. Одиночество " - читать интересную книгу автора

только что вернулся с бала в Дворянском собрании. Щеголеватый, модный в те
времена френч, ослепительной белизны сорочка с накрахмаленным стоячим
воротничком, перстни на руках. Лишь бриджи, туго обтягивавшие ляжки, высокие
коричневые сапоги с шнуровкой напереди давали знать, что обладатель нижней
части наряда был не на балу, а скорее упражнялся в верховой езде.
Таков был хозяин дома, большой любитель лошадей, адвокат.
Он вошел в гостиную быстрым шагом, похлопывая по сапогам стеком с литым
из серебра тяжелым набалдашником, распространяя аромат тончайшего одеколона,
смешанного с запахом конского пота, приветливо кивнул головой Антонову и
бархатистым голосом пропел:
- Извините, задержались. Сию минуту, сию минуту! - И скрылся за дверью.
Следом вошел начальник губернской милиций Булатов - широкоплечий
здоровяк с веселым лицом, черный как цыган. Он шумно, по-братски
поздоровался с Антоновым, потом обернулся к человеку, одетому в тонкую,
синюю, ловко скроенную поддевку.
Тот скромно стоял у входа, едва не касаясь притолоки крупной, несколько
удлиненной головой, покрытой серебрящейся щетиной. Лицо его, суровое и
надменное, с жестокими, резкими чертами, словно было высечено из темного
камня сильным и смелым резцом. Высокий, с медным отливом лоб, черные
блестящие глаза, сидевшие в глубоких глазных пазухах и прикрытые густыми
ресницами, изобличали в нем недюжинный ум, а дерзкий и вызывающий взгляд
из-под лохматых смоляных бровей - смелость и решительность. Подбородок у
него был тяжелый и свидетельствовал о наклонностях властных; сивые плотные
усы росли по-казацки вниз, не закрывая сочных, моложавых губ, из-под которых
виднелся ровный ряд кипенно-белых острых зубов.
- Ну, узнаете? - сказал, смеясь, Булатов, обращаясь то к Антонову, то к
человеку, стоявшему в дверях.
- О господи, да это никак ты, Петр Иванович! - после минутного
колебания обрадованно вскричал Антонов и, вскочив с-места, подошел с
протянутыми руками к тому, кого назвал Петром Ивановичем.
- Он самый, Александр Степаныч, - басовитым голосом ответил Петр
Иванович. - Оно и верно сказано: гора с горой не сходится, а человек...
Поди, годов пятнадцать не видались... Слышал, на каторге побывал? А впрочем,
в обличье перемен вроде и не примечаю. Только будто посурьезней стал. А то
бывалыча-то все вприпрыжечку, вприпрыжечку, словно тебя бурями носило.
От этой характеристики, произнесенной тоном вполне дружеским, Антонов
чуть-чуть поежился. Он не любил, когда ему напоминали о легкомысленной
молодости. Однако, не приметив и тени насмешки, обнял Петра Ивановича, и они
троекратно поцеловались. Потом Антонов отошел от него, оглядел с ног до
головы и с добродушным смехом заметил:
- А ты, брат Сторожев, богатырем стал. Знал тебя поджарым парнем,
волчонком эдаким, а теперь, поди-ка, сколько важности!
Сторожев понял, что "волчонок" подпущен в ответ на "припрыжечку" - так
его называли в Двориках.
- Волчонок в волка вырос, - как бы нарочно наступая на самую больную
мозоль Сторожева, с хохотком вставил Булатов.
С тех пор как Петр Иванович вышел в люди, его стали называть не
волчонком, а волком; Сторожев всякий раз рычал, когда слышал за спиной
прозвище, крепко-накрепко приставшее к нему. Он нахмурился.
- Петр Иванович с самого Февраля из начальства не выходит. Был у