"Яна Вишневская. В один цвет " - читать интересную книгу автора

образом одновременно плодоносящий. Забыл прогрессирующую
слепоту. Напоследок подумал, что все содержимое его памяти
- информация, собранная четырьмя органами чувств,
свидетельства работы осязания, обоняния, слуха, речи, но не
зрения, и это развлекло его, хотя и ненадолго.
Сознание оставило его, рассыпалось на части, как
картинка-головоломка. А за ним подсознание, сверхсознание и
бессознательное - все, как обещал ему когда-то его первый
психоаналитик. Они оставили по себе цепочку кровавых
следов, ведущих из спальни в ванную, туда, где Женя пытался
вывернуть свои внутренности на белый прохладный кафель
пола, - но не для того, чтобы по этим следам он мог
вернуться, о нет!
Евгений Давыдов, или Юджин Дэвис, как показалось
благозвучней чиновнику иммиграционной службы, а заодно и
Жениному отцу, - остался один в темном и широком море,
необязательном, неумолимом, как море, нарисованное
торопливой рукой ребенка. И он не умел плавать.
Женя очнулся среди белых стен, женщина в белом склонялась
над ним.
- С возвращением, - сказала женщина и помахала перед
глазами Жени белой рукой.
- Я умер? - спросил Женя самыми простыми словами.
- Да, а я ангел, - женщина рассмеялась. - Знаешь, что это?
- Женщина в белом поднесла к Жениному лицу белый сосуд. То
ли от "утки", то ли от рук женщины остро пахло
растворителем.
- Не надо, - пробормотал Женя, - я сам. - Он отбросил
простыню и спустил ноги на пол.
- Попробуй, - пожала плечами женщина и отступила, давая
дорогу Жене.
Женя открывал стеклянные двери одну за другой, упирался в
стены тупиков, переставлял ноги и не чувствовал, чтобы у
него что-то болело. Он узнавал наощупь памяти и слуха эти
картины смерти и умирания, он хотел, изо всех сил хотел
положить все, что знает, на холст. Ему не нужны были краски, не
нужны были даже очки с двойными линзами, которые только смущенно
врали об истинном положении вещей. Очки ни к чему, если он
может сделать это в один цвет.