"Януш Леон Вишневский. Постель" - читать интересную книгу автора

отобрали самку. Ты не мог понять, почему я больше не принадлежу тебе. Я не
избегала тебя, это было бы слишком трудно сделать на тесной игровой площадке
нашего института. Единственное, чего я избегала, так это близости с тобой. В
один прекрасный день ты так поразился этому обстоятельству, что, нарушив все
свои правила конспирации, вдруг пришел ко мне и стал ждать меня. И этим
самым ты помог мне еще дальше отойти от тебя. А когда я не впустила тебя в
квартиру, ты в порыве ярости пнул дверь. Мне тогда припомнился тот парень с
жилистыми руками и шрамом на лице.
Потом ты перешел к следующей фазе. Назовем ее
романическо-романтической. Ты посылал мне по электронной почте рассказы в
"арлекиновском" стиле[9] - о том, как ты тоскуешь, как важна была для тебя
наша близость и как сильно тебе не хватает наших разговоров и моих
прикосновений. Но и это тебе не мешало (знаю, потому что случалось приходить
иногда в институт и ночью) регулярно оставлять сперму во рту секретарши
твоего отца. Эта фаза была для меня очень короткой и легкой. Просто после
нескольких таких "романтических" мейлов я переустановила свою почтовую
программу так, чтобы все, что поступает с твоего адреса, считалось спамом и
автоматически попадало в корзину.
Я нетерпеливо ждала последней фазы. Отпустила на нее много времени.
Сначала оценила ее в двенадцать четвергов, но после месяца "консультаций" с
твоим отцом уверенно сократила ее до восьми. Я писала действительно хорошую
работу. За два дня до нашей встречи я приносила отпечатанные фрагменты и
оставляла на столе его секретарши. Так называемая "консультация" сводилась
самое большее к пятнадцати минутам обсуждения. Потом начиналась беседа. Твой
отец, в отличие от тебя, прекрасно умеет слушать. Более того, вслушиваться!
Вспоминаю, как-то раз в дверь кабинета постучала секретарша и вошла с пачкой
документов на подпись. Он попросил ее "ни в коем случае" никогда больше
этого не делать, не входить в кабинет, пока я там. Помню, с какой ненавистью
она тогда взглянула на меня. Это был мой первый маленький триумф. Вскоре я
одержала и второй. Во время одной из встреч твой отец установил своеобразный
церемониал наших четвергов. Например, после каждой завершенной главы моей
диссертации он доставал из стола бутылку вина и мы выпивали "за науку". И
это все были не какие попало вина, а именно те, о которых я ему
рассказывала. Он звонил секретарше, чтобы она принесла два бокала. Какое
наслаждение доставлял мне ее взгляд, когда она входила с бокалами на
подносе, а он давал ей бутылку, чтобы она откупорила ее и принесла обратно!
Я тоже не оставалась в долгу и с каждой главой старалась приходить к нему
все более раздетой. Укорачивала юбки, заменяла колготки на чулки, надевала
более облегающие блузки, расстегивала больше пуговиц на жакетах моих
костюмов или надевала платья с более глубоким декольте. Кроме того, когда
секретарша приносила бокалы, я каждый раз все более непринужденно
разваливалась в кресле, шире расставляла колени и скидывала туфли.
В восьмой из четвергов я явилась на встречу с твоим отцом ровно в пять,
одетая в то же шелковое прозрачное платье, которое когда-то так сильно
сопротивлялось тебе. У меня под ним не было ничего. Точно так же, как и
тогда. Когда секретарша принесла бокалы на подносе, я даже не взглянула на
нее. В этот момент она для меня не существовала. Через минуту она пришла с
вином, а выходя, закрыла за собой дверь. Навсегда. Я поднялась с кресла,
села перед ним на стол. Медленно сползая с моих плеч, платье упало на
столешницу, закрыв, как саваном, твою фотографию...