"Олег Вите "Творческое наследие Б.Ф.Поршнева и его современное значение" [V]" - читать интересную книгу авторапсихики и почти ничего из физиологических процессов у человека" 65.
Последнее (управляющая функция речи по отношению к физиологическим процессам) не только на целом ряде случаев проанализировано современной наукой, но и включено в некоторые специальные "практики": так, например, все известные "чудеса", демонстрируемые "йогами", обнаруживают именно способность, опираясь на механизмы второй сигнальной системы, сознательно управлять даже генетически наиболее древними физиологическими функциями организма, включая и те, которые находятся в ведении вегетативной нервной системы, то есть являются общими для человека и растений. На ту же тему Поршнев пишет в другом месте: "Человеческие слова способны опрокинуть то, что выработала "первая сигнальная система" - созданные высшей нервной деятельностью условно-рефлекторные связи и даже врожденные, наследственные, безусловные рефлексы. Она, как буря, может врываться в, казалось бы, надежные физиологические функции организма. Она может их смести, превратить в противоположные, разметать и перетасовать по-новому. [...] Нет такого биологического инстинкта в человеке, нет такого первосигнального рефлекса, который не мог бы быть преобразован, отменен, замещен обратным через посредство второй сигнальной системы - речи" 66. Анализ нейрофизиологических предпосылок становления речи у ближайших предков человека позволил Поршневу утверждать, что "слово" возникло в качестве инструмента принуждения одним другого, внешнего "приказа", от выполнения которого невозможно было уклониться. Этому соответствуют и данные лингвистики о наибольшей древности среди частей речи именно глагола, а из существительных - имен собственных (возникших как знаки Следовательно, необходимо предположить, что одна особь "принуждала" другую к выполнению чего-то противоречащего (противоположного) сигналам, подсказанным ее сенсорной сферой: в противном случае, в возникновении этого механизма не было бы никакого биологического смысла. Даже столь беглый и поверхностный обзор показывает, насколько поршневский подход к анализу зарождения "социальности" богаче и перспективней, чем традиционные рассуждения о "совместной трудовой деятельности". Как будто пчелы или бобры "трудятся" не "совместно". Только с появлением речи, языка можно говорить о появлении человека (и человеческого труда). Поршнев доказал, что в библейском "в начале было слово" куда больше материализма (и марксизма), чем в ссылках на "труд", "коллективную охоту" и т.п. Однако то "слово", которое, действительно, было "в начале", являлось носителем принуждения, а не смысла, не обозначения. Проанализировав огромный массив исследований отечественных и зарубежных специалистов, изучавших различные аспекты человеческой речи (второй сигнальной системы, по Павлову), Поршнев констатирует, что общее развитие науки вплотную подошло к решению вопроса о том, чем "труд" животного отличается от человеческого труда: "Ключевым явлением человеческого труда выступает подчинение воли работающего как закону определенной сознательной цели. На языке современной психологии это может быть экстероинструкцией (командой) или аутоинструкцией (намерением, замыслом)" 67. Труд в строгом человеческом смысле предполагает нечто большее, чем |
|
|