"Райдо Витич. Матрица времени" - читать интересную книгу автора

чувствовала себя вновь неуклюжей. Тело, к которому я привыкла и считала
своим главным достижением и сбережением, немело, зудело, и я все время
бунтовала, пугаясь сразу и того, что его отбирают, и того, что меня
возвращают обратно, в состояние зародыша и к старту. Но меня не слушали, и
я, устав озвучивать свое мнение, смолкала, и уже в состоянии отупения,
сродного с прострацией, позволяла напялить себе на голову какую-то жуткую
штуку, от которой разом и глохнешь и потеешь.
Только после экзекуции 'одевание' меня, наконец, выносили на улицу, где
жила зима: белая, злая, потому что колючая и все время в лицо норовит
дунуть. Однако, иногда она становилась очень веселой: ее подруги снежинки
красиво кружились в воздухе и играли со мной. Они все время пели и смеялись,
и лезли в лицо. Играть с ними было бы приятно, но руки не слушались, ноги
почти не двигались, а в рот мама совала мне соску. Мне хотелось выплюнуть ее
и заявить, что я достаточно взрослая, чтобы обойтись без нее, но мне
нравилось чувствовать себя под защитой мамы, а соска воспринималась мной как
естественный и закономерный атрибут беззащитности, который и дает мне право
капризничать, сидеть на руках родителей. Маленькая, я маленькая - напоминала
себе и бодро жевала резину, сгрызя за месяц три соски. На четвертой привыкла
и требовала ее вернуть, если отбирали. Меня настойчиво приучали к отсутствию
моего мнения, на все мои аргументы, были найдены более веские
контраргументы. Я стала забывать, что могу и стала учиться тому, что надо,
периодически высказывая, что хочу. Но всплески напоминания о себе любимой
заканчивались, не успев и начаться.
Жизнь моя походила на тихий безмятежный сон, в который я впадала как в
летаргию: мягкий голос мамы, вкусная печенька, кружение снега, бабушкина
улыбка, большой пушистый заяц под пахучим деревом, что озонировало, освежало
воздух, гнало соседкину зависть, раздражало полуночницу и пришлось по вкусу
Маас. Домовой ворчал что-то про горы мусора и излишнюю суету, а я то и дело
пыталась укусить дерево, стащить с него блестящий дождик и красивые шарики,
и посмотреть, что внутри странного существа с мешком. Внутри оказалась
приставучая субстанция, от которой я начала чихать и выть, сдуру попробовав
ее на вкус. Как обычно от неприятности меня спасла мама, и моя уверенность в
том, что чтобы не случилось, она будет рядом, окрепла. Я стала меньше
хвататься за ее подол и требовать, чтоб она осталась рядом.
А вскоре я поняла, что мои ноги окрепли и могут держать мое тело в
вертикальном положении. Так появилась новая забава, которая серьезно увлекла
меня. Зацепившись руками за все, что под них попадалось годного, я проверяла
амортизацию конечностей и прыгала и прыгала, взлетая к потолку, чувствуя
себя парящей, невесомой. Родное, знакомое до ностальгии ощущение, будило
желание постоянно качаться на ногах, прыгать. Я уже не помнила, что это
чувство называется - свободой, и еще не знала, что под этим словом
подразумевают окружающие меня люди. Но я уже была частью сообщества,
одновременно еще осознавая себя независимой. Все больше и больше грузиков
тянуло меня вниз, а не ввысь, и приземляло. Я еще знала, помнила что такое
летать, но летала уже только во сне, а наяву лишь в руках взрослых.
Все больше становилось привязанностей, все крепче зависимость от
совершенно глупых, незначительных вещей. Я теряла себя, обретая статус
человека разумного. Мои желания и потребности росли, появилось желание
заявить о своем 'я' не криком и корявым словом, которое не понимали, а
делом. И уверенная в безоговорочной защите матери, я стремилась навстречу